Пока обувался, откуда-то принесло запах печёного гуся. Не то чтобы больно жирного, но с приправами и мягкими сахарными косточками.
— Скорей… — пробормотал Извек. — Скорей умыться и за стол! Пока в брюхе не устроится гусик или парочка куропаточек и кружка—другая пива, никаких дел.
Он быстро спустился во двор и направился к умывальне. Пару раз накренив подвешенную на верёвке бадью, сполоснул лицо, разгрёб спутанные волосы. Стряхивая с бороды воду, заглянул на конюшню. У входа маячил местный дружинник, следящий за порядком на этом постоялом дворе. Торжище — есть торжище. За всем глаз надобен. Любой приезжий вправе рассчитывать на охрану: свою, лошадей и товара. Ворон стоял довольный. В яслях желтел недоеденный овёс, в бадье поблёскивала ключевая вода. Седло и потник висели на перекладинах. В сторонке, на четырёхгранных гвоздях, дожидались перемётная сума, колчаны, уздечка. Позади раздался голос охранника, гордый и добродушный.
— Всё в целости. Конь сыт и напоен. Здешние хозяева дело знают.
Сотник оглянулся на подбоченившегося дружинника, развёл руками, улыбнулся.
— Вот и славно. Пора и мне быть сыту и напоену. Что я, хуже лошади?
Охранник хохотнул шутке, поправил перевязь и указал на дверь.
— Тогда тебе туда. И насытишься, и напьёшься. Токмо, ухо держи востро. У нас хоть и порядок, но кошели режут. Правда всё, что больше кошеля, не берут, с этим строго.
Извек благодарно склонил голову и двинулся к указанной двери. Перед самым крыльцом его обогнал высокий боярин. Шагая через ступеньку, быстро поднялся на крыльцо, потянул руку к кольцу, но дверь сама распахнулась, едва не своротив ему нос. В проёме обрисовался дородный купец. Поперёк себя шире, он степенно выдвигался из корчмы, отдуваясь после обильного завтрака. Причём первым корчму покинул его живот, поддерживаемый широким шитым поясом. За животом выплыла грудь и череда гордо поднятых, покрытых густой щетиной, подбородков. Боярин не успел остановиться и ткнулся в бочку купеческого брюха. Купец колыхнулся, как студень, но ходу не сбавил. Проплывая мимо отлетевшего к перилам боярина, примирительно пропел елейным голосом.
— Не спеши, уважаемый, там ещё осталось. Всем хватит.
Долговязый зло сверкнул глазами, но взяв себя в руки, процедил сквозь зубы.
— Да, по твоей требухе не скажешь, что осталось. Разве что хозяина ещё не съел… пойду гляну.
В заплывших глазах купца зародился ленивый гнев и он начал разворот к острослову, однако, когда бадья его тела закончила разворот, на крыльце уже никого не было. Извек подчёркнуто церемонно обошёл тушу по кругу, заглянул в побуревшее от злости лицо.
