— Когда папа приедет?
Если мать скажет: “Вечером” или “Завтра”, это понятно мне. Вечером — это значит, когда кончится день. А завтра — это когда кончится день и пройдет еще ночь. Но если мать говорит: “Через пять дней”, как это понять? Ведь я не умею еще считать.
— Это будет в воскресенье, — объясняет мать, видя, что я не понимаю.
— А когда воскресенье? — задаю вопрос я.
— Воскресенье через пять дней.
— А сколько это пять дней?
Мать пытается наглядно объяснить мне значение этой числовой величины.
— Ну сколько у тебя на руке пальцев? — спрашивает она.
Я смотрю на свою руку с широко растопыренными пальцами и говорю:
— Много.
— У тебя пять пальцев, — говорит мать и, загибая один за другим пальцы на моей руке, считает: — Один день, два дня, три дня…
Наконец все пальцы загнуты, и я с недоумением смотрю на свою руку, стиснутую в кулак. Видя, что я ничего не понял, мать подводит меня к висящему на стене календарю.
— Сегодня какой день? Вторник, — говорит она и начинает загибать кверху один за другим листки. — Вот смотри: пройдет вторник, за ним среда, потом четверг, пятница, суббота… а вот видишь на листочке красная цифра — это и есть воскресенье. Мы будем каждый день отрывать по листочку, и, когда дойдем до этого листка с красной цифрой, приедет папа.
— У, это долго, если каждый день по листочку! — говорю я. — Давай оторвем все сразу.
Мать невольно улыбается и начинает объяснять мне, почему нельзя сразу, но я что-то не очень понимаю, какая может быть связь между этими бумажонками на стене и приездом отца.
Вечером, ложась спать, я долго обдумываю этот вопрос. Наутро встаю и, еще не одевшись, отрываю от календаря один за другим листочки, пока не появляется листок с красной цифрой.
— Вот, сегодня папа приедет, — говорю я матери, которая застает меня за этим занятием, и показываю пальцем на красную цифру.
— Глупый! — говорит мать. — Я ведь тебе объяснила. Значит, ты ничего не понял! Один листок надо было оторвать.
— А если я хочу, чтоб папа приехал?
— Мало чего ты хочешь. Разве пройдут дни, оттого что ты оторвал листочки?
— Ну, я не знаю, как это там получается, — развожу я руками. — Может быть, и пройдут.
— “Может быть”, “может быть”! — передразнивает меня мать. — Слушал бы, что говорят старшие. Давай одевайся.
Я начинаю натягивать чулки, которые вечно норовят вывернуться кверху пяткой. Мать поправляет чулок на моей ноге. То, что казалось мне трудным и сложным, так легко и просто получается у нее. Я люблю, когда мать помогает мне одеться. Сквозь чулок, даже сквозь ботинок, когда она завязывает шнурки, я чувствую тепло ее ласковых рук.
