В общем, не знаю, как там в Замке, но сама попросить о привале я попросту не могла: ехали мы не так уж и долго, и я, если быть честной, опасалась, что, в ответ на мою просьбу отдохнуть, Ллевеллин согласится, а я буду в его глазах полной неумехой и дурой. Достаточно уже того, что он мои выкрики про Амбер и Скандинавию слышал.
В общем, мне не оставалось ничего кроме как стискивать зубы и молиться, чтобы в ближайшее время обнаружилась хоть какая-нибудь местная достопримечательность, ради которой можно будет сползти, наконец, на землю. Ну, полюбоваться там, поближе, руками пощупать.
Искомая достопримечательность обнаружилась минут через пятнадцать-двадцать, когда я уже была ни-ка-кая: из-под корней одинокого мощного дуба выбивался тоненький ручеек. Струйка воды бежала по выложенной голышами канавке, и, судя по тому, как извивалась эта самая канавка, выкладывали ее камушками с большого такого похмелья. Хотя, может, неизвестный каменотес ничего не придумывал, попросту облагородив уже существующее русло.
— Привал! — радостно объявила я, резко натягивая поводья.
Уйййй! Ну, вот почему мне никто не объяснил, что тормозить на этих рысаках надо по-другому? Конь резко взвился на дыбы, я истошно завизжала и рухнула прямо на руки уже успевшему спрыгнуть на землю Ллевеллину.
Ой…
А можно я и дальше так посижу? У него на ручках так уютно. Так по-домашнему. Не хочу на землю слазить.
Вот сейчас прижмусь щекой к его груди, закрою глаза и буду так сидеть.
— Миледи? — голос Ллевеллина вернул меня с небес на землю.
Да-да-да, уже слезаю. Ну, вот что за жизнь, а? Только начнешь кайф ловить, так сразу такой облом.
Я вздохнула и, на мгновение прижавшись щекой к груди Ллевеллина — на прощание, — так сказать, спрыгнула на землю. Эх, вот это и называется «что такое „не везет“ и как с этим бороться». Только начала себя чувствовать слабой и беззащитной, так сразу — «миледи»! А ведь так иногда хочется побыть этаким божьим одуванчиком, особенно, если рядом такой мужчина, и каждый раз — не получается! Вон, Славка так и говорил: «Тобой, Гелла, командовать нельзя! На тебе где сядешь, там и слезешь!» Не пойму вот только, за что он мне так. Я ведь девочка тихая, мирная и пугливая. И вообще, ангел во плоти.
А есть такие гады, которые в это попросту не верят! Отстреливала бы!
Гм, я, кажется, отвлеклась.
Ллевеллин, между тем поставил меня на землю, зорко оглядев окружающую местность. Кто сказал, не литературно выражаюсь? Да Льва Толстого, небось, и читать невозможно-то было! Не зря же Софья Андреевна всю ночь сидела, переписывала, вычитывала. Что бы это светило мировой словесности без бета-тестера делало?!
