Обнаружив на полу возле арфы случайно оказавшийся там (ну да, будем считать, что я поверила) кинжал, я сделал на, и без того короткой, юбке разрез до… ну, грубо говоря, чуть ли не до пояса и, бросив на пол вышитую подушечку с дивана, уселась на нее, скрестив ноги и прикрыв глаза. Все! Не беспокоить! Впадаем в эту, как ее… Да не прострацию — нирвану!
Как там правильные мантры звучат. «Вломммммммм».
Кто сказал «бородатый анекдот»? Хозяйка я здесь или куда?!
Замок с интересом наблюдал за абсолютно немелодичным мычанием новой Хозяйки. Похоже, она решила поизображать корову…
Мантры ни к чему не привели. Нормальная одежда в шкафу так и не появилась, хотя я честно пыталась минуты три.
Мрачно вздохнув, я встала на ноги, и, швырнув подушку обратно на диван, принялась отряхивать пыль со штанов.
Стоп! Кажется, здесь кто-то тормозит, и, надеюсь, это не я.
За небольшой дверкой в дальнем углу обнаружилось зеркало. Минут пятнадцать крутилась, рассматривая собственное отражение, и, наконец, пришла к неутешительному выводу, что могло быть и лучше. Брюки до колена какого-то странного мышастого цвета. Кожаный пояс с огромной, в два моих кулака, бляшкой. Голенища у сапогов настолько широкие, что хоть лентами их подвязывай. Единственное, что порадовало — рубашка. Кружевная — из тонкой, легкой, но не особо просвечивающейся ткани. Украшена она была брошью-камеей с крошечным замком.
Ллевеллин от моего наряда был в шоке. Он краснел, бледнел, закатывал глаза и сверлил взглядом землю, наотрез отказываясь поднять на меня глаза. Мне пришлось минут двадцать улыбаться ему, наивно хлопать глазками и вообще изображать из себя дурочку. Благо, папа всегда говорил, что тут мне и притворяться не надо. И лишь к исходу этих самых двадцати минут мне, наконец, удалось выбить из Рыцаря честное и откровенное признание, что женщинам «не положено ходить в мужских платьях». Прелестно!
Задумчиво почесав голову, я не придумала ничего лучше, как сообщить:
— Я здесь Хозяйка? Хозяйка. А раз так, буду ходить в том, в чем мне нравится! Вопросы есть?
— Нет, — печально выдохнул Рыцарь, а я вдруг почувствовала себя последней сволочью.
Ну вот за что мне это, а? Я что, гадость ему какую сказала? Нет! Веду себя тихо и скромно, прям как ангел во плоти, а в итоге… Ну вот что меня так совесть грызет?! Кому я какую гадость в этой жизни сделала? Про выдавленный в Славкины ботинки тюбик «Момента» вспоминать не будем! И вообще, он сам во всем виноват.
