— Нет, — сказал Глеб, — пару недель.
— Классная была, — ответила Настя. — Мы с ней как-то на рейв ходили. Закинулись «экстази» и всю ночь колбасились. У тебя нет таблов, кстати?
— Нет, — ответил Глеб, не очень понимая, про что его спрашивают.
— Сам-то пробовал? Очень круто. Понимаешь, такая вещь… рейв людей объединяет. Наши сознания образуют такую единую сеть, и мы все, как одно существо… во всяком случае, пока диджей винилы крутит.
Слово «сеть» теперь вызывало у Глеба только одну ассоциацию, и на всякий случай он кивнул.
— Это лучшее, что есть в жизни, въезжаешь? — продолжала Настя. — Космические энергии — прямо через тебя. Вот Луганский говорил, что рэйв… это… отменил разделение на того, кто создает искусство и того, кто его потребляет. Мы теперь едины — диджеи, клубные люди, просто случайно зашедшие — как ты.
— А Луганский, — спросил Глеб, — он тоже тут бывает?
— О, — Настя все пританцовывала, — о, Луганский всюду бывает. Он… это… everyman…нет, everywhereman.
Вряд ли можно так сказать по-английски, решил Глеб, но только кивнул.
— А что вы делали тогда, на Снежанином дне рождения? — продолжил он, радуясь, что Настя в таком приподнятом состоянии, что явно не сможет соврать, — вы все время вместе были?
— Ну, — Настя наморщила носик, — ну, это такой вопрос… я, наверное, в ванну выходила… или в туалет.
— А вы не видели, чтобы кто-нибудь выходил из квартиры?
— Да все выходили. Как менты пришли — так все и ломанулись на лестницу.
— Я имею в виду — до того, как менты пришли, — терпеливо разъяснил Глеб.
— До того… — Настя задумалась, — до того мы даже из комнаты не выходили. Ну, из компьютерной.
— А может… — начал Глеб, но тут Настя показала пальчиком на человека, подошедшего к барной стойке:
— Вот Олег, который тебе нужен!
И тут же заиграла музыка. На этот раз — в самом деле музыка, даже слова были. Молодежь на танцполе радостно зашумела — но это всего-навсего начался фэшн-показ.
Глеб с Олегом пожали друг другу руки, и Глеб вынул из кармана листок с иероглифом.
— Не скажешь, что это такое? — спросил он.
— Иероглиф "синобу", — объяснил Олег. — Зачем тебе?
— Ну, так… — Глеб замялся. — Интересно.
— Он значит "терпение", — сказал Олег. — Как видишь, он состоит из двух частей — «китана» и «кокоро», то есть «меч» и «сердце».
— А мы можем понимать «меч» как просто некое лезвие? — спросил Глеб, холодея.
— При некотором желании, — сказал Олег. — А «кокоро» означает не столько «сердце», сколько «суть». Собственно, есть эзотерическое объяснение: "терпение — это сердце меча, ждущего в ножнах". Мне кажется, тут «терпение» имеет оттенок «готовности», но не поручусь.
