— Хрустальный проезд, дом 5, - сказала Ольга Васильевна дежурному. — Женский труп между четвертым и пятым этажом.
И удовлетворенно заметила, что ее рука, набиравшая «02», дрожит не больше обычного.
"Хрустальный пр., д. 5, кв. 24", — прочитал Глеб на бумажке. Домофон на двери не работал, так что Глеб просто толкнул дверь. Скрип ржавых петель резанул по ушам, и Глеб подумал, что год назад он бы этого просто не услышал: все звуки доносились будто сквозь вату, воздух был плотным и мутным, точно вода на мелководье у общественного пляжа. И вдруг месяц назад Глеб посмотрел в окно и удивился солнцу. Оказалось, в мире есть и другие цвета, не только привычные оттенки серого и коричневого.
Возможно, все дело в том, что деньги, оставшиеся после размена их с Таней квартиры, в конце концов кончились. Таня, как всегда, все устроила сама: купила Глебу однокомнатную на «Соколе», выдала две тысячи наличными и свалила в свою Францию. Глеб помнил, как впервые вошел в квартиру, куда Таня уже перевезла его пожитки. Книги на полках, вырезанный сто лет назад из «Литературки» портрет Кортасара — под стеклом на столе. Единственное, что он в свое время оставил от богатой коллекции картинок и бумажек с выписками, засунутых под плексиглаз в десятом классе. Глеб помнил, что поперек всего стола на длинной бумажной полосе была зачем-то выписана цитата из Бодлера: "Сатана, помоги мне в безмерной беде!". Сейчас эта полоса вместе с другими фрагментами из Акутагавы и Кортасара лежала в ящике стола, как и все годы брака. Глеб не сомневался, что найдет в шкафу аккуратно сложенные майки и джинсы. Пара зимних ботинок в прихожей нежно прижались друг к другу. Почему-то при взгляде на них Глеб ощутил внутри сосущую пустоту. Он лег на диван и не вставал целый год.
Сейчас не дожидаясь лифта, Глеб начал подниматься по лестнице. Чистые стены, еще не появилась надпись "Буду пагибать малодым!", квартира Ольги Васильевны, площадка перед пятым этажом, где через пару недель будет лежать труп белокурой девушки… Об этом Глеб еще не знал. Преодолевая усталость, он поднялся на пятый этаж. Надо было на лифте ехать, подумал он. Впрочем, вот она, вот она, дверь — белой краской по старому дерматину цифры «24». Андрей так ему и сказал, что номер запомнить легко — четыре факториал.
Глеб познакомился с Андреем на дне рождения у Емели, Миши Емельянова. Это случилось как раз вечером того дня, когда Глеб впервые за год увидел солнце. Ни Миши, ни Вити Абрамова, ни других ребят Глеб не встречал уже много лет: сразу после выпускного вечера он перестал с ними общаться — слишком неприятные остались воспоминания. К тому же летом поехал в Крым отмечать поступление в институт и познакомился с Таней: началась другая жизнь, где не было места ни старым матшкольным друзьям, ни факториалу четверки, ни даже воспоминаниям о том, как еще в третьем классе Глеб прочел, что в древнем Вавилоне была двенадцатиричная система счисления. Двенадцать — красивое число, куда лучше десяти, принятого в качестве основания системы счисления у нас. Вроде бы потому, что древние люди считали на пальцах. Но идея основывать систему счисления на количестве пальцев в те времена казалась Глебу изменой чистоте математической абстракции, чтобы не сказать просто — глупостью. Последние десять лет, впрочем, ему казалось глупостью всерьез обо всем этом думать.
