— Я сразу поняла, что ты от него прешься, когда ты обувь на танцполе снял.
Снежана выдернула ноги из рук Глеба и встала. Раскачиваясь, она запела, подняв руки над головой:
They had a hi-fi phono, boy, did they let it blast
Seven hundred little records, all rock, rhythm and jazz
But when the sun went down, the rapid tempo of the music fell
"C'est la vie", say the old folks, it goes to show you never can tell
— А Тарантино считал, что мужчина не должен поднимать руки выше головы, когда танцует, — я в Интернете читала. Это, мол, выглядит слишком женственно. И каждый раз смотрю, как Траволта с Умой танцуют, и представляю, как Тарантино кричит: "Джон, опусти руки! Ты похож на пидора!"
Она засмеялась и пошла в комнату.
— Представляешь, в Америке в меня однажды влюбился пидор. Такой американский пидор, твердых пидорских правил, ни одной женщины у него не было никогда. И вдруг — опа! На какой-то большой тусовке. Потом звонил, приезжал из Сан-Франциско, цветы дарил. Очень был трогательный. Когда узнал, что я хочу пупок проколоть, подарил мне колечко с камушком.
Она приподняла тонкую вязаную кофточку и показала Глебу проколотый пуп — на маленьком золотом колечке в самом деле сверкал крохотный алмаз.
— Помогает при минете, сечешь?
Глеб кивнул.
Расстегивая кофточку, Снежана продолжала ходить по комнате, рассматривая мебель и книжки на полках — учебники по математике и некогда запретные книги, купленные Глебом в первые годы перестройки. Поселившись здесь, он ни одной даже не раскрыл.
— У нас в Болгарии тоже были диссиденты, — сообщила она, рассматривая черно-белые корешки Солженицына, — но я про них ничего не знаю. Маленькая страна, слабый пиар. Ни одной Нобелевской премии, не то что у вас.
Она скинула кофточку и осталась в одном кружевном лифчике.
— Послушай, у тебя есть зеркало?
Немного смущаясь, Глеб открыл шкаф. На пол вывалились рубашки и старые свитера. Хаос в моем багаже. Снежана некоторое время постояла, раскачиваясь, перед дверцей и, видимо, оставшись довольна, села на пол.
— Гантели, — сказала она, заглядывая в шкаф. — Ты спортом занимаешься?
— Ну, не так чтобы очень, — ответил Глеб. Гантелями он пользовался еще реже, чем книгами: последний раз пытался делать зарядку лет пять назад.
— У меня был прекрасный проект инсталляции "ОМ и гири". Номер журнала ОМ, придавленный гирей. Посвящается Пелевину, понимаешь?
Глеб кивнул и сел рядом со Снежаной. Чтобы не чувствовать себя полным идиотом, приобнял ее и поцеловал в шею. Впрочем, от этого ощущение, будто в происходящем он вовсе не участвует, лишь усилилось.
