— О чем думаете, Павел Фомич? — спросил его Копылов.
Пробираясь к Ивакину, я прислушался к их разговору.
— Целый месяц планировали, рассчитали до мелочей, а что вышло?
— Жизнь корректирует любой план, Павел Фомич. Особенно на войне.
— Но война имеет свои законы, которые не следует нарушать. Полезли к черту в глотку… Разве моряки не знали, что будет шторм? Знали. Докладывали? Докладывали. Ставка ведь тоже знала…
— Видимо, общие интересы требовали, — успокаивал его Копылов, но Бушин продолжал ворчать:
— Наблюдал я ночью, что делалось. Вы и сами видели. А мы воздействовать ничем не могли. Даже моторной лодки для комдива не нашлось…
Мне нужно было поговорить с Ивакиным. После гибели полковника Ширяева юг плацдарма оказался без руководства.
— Василий Николаевич, — сказал я Ивакину, — придется тебе принимать тридцать первый полк. Больше некому.
— Слушаюсь, товарищ комдив! Зайцева можно с собой взять?
— Бери… Чует мое сердце, что будет у нас возня с левым флангом. Бери Зайцева, мы как-нибудь управимся, а вам работенки много будет, уж очень там у немцев подступы к Эльтигену выгодные.
Ивакин шевелил губами, но слов не было слышно: противник открыл артиллерийский огонь. Снаряды рвались вокруг мотобота. Снова, как ночью, вокруг поднимались столбы воды и обдавали нас брызгами. Старшина бота ускорил ход.
— Воздух!..
Вот уж совершенно бесполезная команда на воде. Нырять-то не будешь! В небе плыла шестерка «юнкерсов».
Самолеты пошли в пике. Счастье наше, что бомбы легли сзади мотобота.
— Повезло! — радостно крикнул Копылов.
От разрывов бомб волны забушевали сильнее. Мотобот нельзя было подвести близко к берегу: он мог сесть на мель. «Юнкерсы» пошли на второй круг. Навстречу им из солнечных лучей вынеслись наши «ястребки». "Хватит испытывать судьбу", — решил я и скомандовал:
— Приготовиться за борт!..
Иван первым бросился в воду.
— Товарищ полковник, — кричал он, стоя по пояс в воде, — прыгай, прыгай ко мне!
Я прыгнул. Иван схватил меня и потащил к берегу. Он был повыше меня и легче управлялся с волной. На берег выбрались мокрые. Все возбуждены: во-первых, проскочили, а во-вторых, — земля под ногами! Твердая земля. Крымская земля!
Навстречу бежал Ковешников. Лицо страшно усталое, а глаза довольные. Доложил: отбита девятая атака, боеприпасы на исходе, противник подбрасывает свежие силы из района Керчи.
— Майор, — сказал я ему, — ведите-ка меня на свой КП. Пока еще светло, нужно оглядеться.
Тут же, на ходу, крикнул Бушину, чтобы выбирал КП и налаживал управление. Занятый привычной работой, полковник, как говорят, втянулся в упряжку, был спокоен и деловит. Подошел попрощаться Ивакин. Я крепко пожал ему руку и напомнил:
