А потом все исчезло. Пропало, словно не было. Наступил покой и чувство легкого, невесомого счастья. Словно первый мартовский день детства. Первого и последнего дня детства, когда умер отец. И в тот момент, когда это известие пришло в его семью, в Антоне Струге перемешались эти два чувства. Еще не исчезнувшая беспричинная радость от первого дня наступившей весны и стиснувшая голову, словно тисками, боль утраты…
Он никогда за все прошедшие с того момента тридцать лет не вспоминал этот день. А сейчас, словно по наваждению, он ощутил это чувство перемешанных, совершенно несовместимых ощущений.
Струге лежал между восьмым и седьмым этажом гостиницы, посреди осколков разбитой бутылки.
На его голову чьей-то заботливой рукой была надета его же шапка. Вокруг него была спиртовая лужа…
Сознание ловило отдаленные звуки, а перед полузакрытыми глазами мелькали какие-то тени. С трудом разлепив веки, увидел рядом с собой Выходцева. Тот что-то внушал знакомой тетке и выпроваживал ее за дверь.
Что за тетка и где он мог видеть ее раньше? Бред какой-то…
Вопреки всем ожиданиям, очнувшись, он стал понимать столько же, сколько понимал в бессознательном состоянии. Те же бестолковые движения вокруг, те же гортанные звуки.
Да что такое, мать-перемать, происходит?!
– Очнулся, слава тебе господи! – заверещала тетка. – Превратили гостиницу черт знает во что!
– Не мешай, женщина, имя господа нашего с нечистым… – пробормотал Антон.
– Тьфу! – в сердцах произнесла женщина. – Доложу начальству!
– Не нужно никому докладывать! – донесся до Струге бас Выходцева. – Легче вам от этого не станет. Все, забыли!
– Щас, забыли! Я уже сотрудников вызвала! Судья он или не судья – мне все равно! Приедут, пусть разбираются!
А-а-а-а!.. Вот что это за тетка! Это та самая, что Максимку Меньшикова выпроваживала!
– У-у-у… Какая!
– А вы не мычите, гражданин!! – взбеленилась дежурная. – Завтра сообщат на работу, как вы тут квалификацию повышаете, тогда я посмотрю, как вы замычите!
– Да-а-а… Тогда я точно замычу…
С виноватым видом Выходцев выпроводил женщину за дверь.
Оторвав голову от подушки, совершенно пьяный Антон обвел мутным взглядом помещение. Возвращающийся от двери Борис, сидящие неподалеку Бутурлин и Злобин…
– Мать моя! Я в номере, что ли?! Боря, как я сюда попал?!
– Принесли, – раздался с какой-то ядовитой интонацией голос судьи из Мурманска.
– А кто?.. – Струге распространял в воздухе запах спирта.
– Люди добрые, – ответил Бутурлин, пока Выходцев усаживался в изголовье кровати Антона. – Как еще сил хватило сказать, кто вы и в каком номере живете? Вы же пьяны, как скотник, Струге! И это тот человек, который обещал мне жуткое утро после трех стопок водки? Вы – человек слова, Антон Павлович. Обещали нажраться до упаду – и сделали.
