– Все?
– Да. Спокойной ночи.
– Ага… Спасибо… И тебе того же.
Он положил голову на исписанный лист бумаги и закрыл глаза.
Через десять минут в кабинет вошла Таня и, стараясь шагать бесшумно, подошла к стеллажу, наклонилась и вынула из гнезда телефонную вилку.
* * *
Сторож базы «Сибирьдальпромрыба» допил оставшиеся в бутылке после бдительного дежурства полстакана водки, закусил подсохшим огурцом и вышел на свежий воздух. Смена заканчивалась через час, и можно было побродить меж складов, подумать о том, как прекрасна жизнь, как он после смены забежит в гастроном, купит еще бутылочку и дома разговеется. Мысли эти радовали.
Почувствовав позывы внизу свитера, он свернул за дальний от входа склад и, расстегнув брюки, прицелился в куст сибирской конопли. Процесс облегчения застопорился на полпути, когда мутный глаз сторожа рассмотрел босую, перепачканную кровью человеческую ступню. Впопыхах окропив обе брючины, сторож развернулся и бросился в сторожку – отдельно стоящий строительный вагончик. Там был телефон.
Сторож начал соображать рационально только тогда, когда схватил трубку и набрал 02.
«А что ты делал, сторож хренов, когда на охраняемой тобой территории резали человека?!» – прогремел над ним милицейский вопрос.
«А на хера нам нужен такой сторож, из-за которого у нас с ментами рамсы начинаются?!» – громом проревел над ним бас Пети Самарского – хозяина всех складов.
«Стоп, – сказал сам себе сторож и покосился на осиротевшую после выпитого бутылку «Пшеничной», – а не показалось ли мне чего?»
К складу он приближался очень медленно, словно боясь разбудить того, кто уже никогда не проснется.
Человеческая нога не исчезла, не испарилась. Она продолжала светлеть на фоне земли и серых кустов конопли.
Сторож сделал еще шаг и обомлел.
Прямо перед ним, на грязной земле, залитой за годы существования базы мочой сторожей и грузчиков, лежала обнаженная девочка тринадцати-четырнадцати лет. Ее длинные светлые волосы кровавыми клоками были словно ветром отброшены в стороны, открывая чудовищные увечья, которые может нанести только человек…
Окаменевший и в мгновение ока протрезвевший сторож машинально перевел взгляд на лицо девочки, и его рот исказился в судороге. У девочки не было лица. Содранная с лица кожа, отрезанные нос и губы…
Сторож, пятясь, зацепился ногой за ржавый автомобильный обод колеса и рухнул на землю, не сводя остекленевших от ужаса глаз с девочки.
Ему в лицо смотрели пустые окровавленные глазницы.
