Данила молча начал вылезать из-за стола. Из кухонной двери с электрическим самоваром показался хозяин дома Хват. И в это время книжный шкаф очередной раз начал отходить от стены. Гости, повидавшие многое на свете и привыкшие ко всему, изумленно смотрели в створ двери. Оттуда появилась звероподобная рожа Гориллы. Смокинг, на нем сидел хорошо, но нижняя половина его лоснилась огромными жирными пятнами. Вошел он в белых носках, держа на отлете в руке туфли. Зрелище было, еще то. Увидев живую Окину, он сначала вытянул лицо в кривой улыбке, и лишь затем лучезарно улыбнулся. Я первый раз видел его улыбку. Казалось, коню предложили банан.
– Это твой сюрприз? – вдруг зашлась в истерике теледива.
Киноактер, посчитав, что идет какой то розыгрыш, подошел и обнял Гориллу, подергав его за баки.
– Ладно, молодец. Хорошо загримировался. Одевай туфли, – похвалил он растерявшегося Гориллу.
– Я лучше в носках, – ответил Горилла, отставляя в сторону туфли.
– Позвольте представить, – начал Хват, понимая, что все его планы катятся к черту.
– Я сам, – перебил его Горилла, и подошел приложиться к ручке Окиной.
– Шереметьев, – гордо произнес он свою фамилию, забыв назвать ее первую половину. Видимо, пресс, под которым он лежал выдавил ее, – моим именем в городе будет называться улица.
– Как вы сказали граф? Улица! А город не хотят переименовать в вашу честь? – хохотала кинодива.
– Мы чай сегодня будем пить? – спросил Хват.
– А у нас в городе есть подземный ход, вот он его обнаружил, – показал я на Гориллу.
Столько внимания его персоне уделяла наверно только милиция, Счастливый Горилла заелозил на стуле держа на весу вытянутые ноги в белых носках. Окина не могла успокоиться и продолжала хохотать. Хват разливал чай, а киноактер развязывал коробку с тортом.
– Сейчас увидите, какое чудо, – не утерпел Хват, чтобы не похвалиться.
Настал торжественный момент, и киноактер снял крышку. Нестерпимый запах ударной волной прошелся по сидящим за столом. Затасканная, с остекленевшими глазами, грязная козлиная голова с укором смотрела на опешившего хозяина.
– Мы спать пошли, – первым вылез из-за стола Данила, оставив Хвата веселить дальше гостей.
– До свиданья мальчики, – попрощалась с нами теледива.
– До свиданья.
Во дворе Данила подошел, к джипу Хвата, и, открутив крышку бензобака, высыпал с полкило сахарного песку.
– Зачем? – не понял я.
– Чтобы лучше работал. В подвале у него взял. Издалека так Хвата будет слышно.
