Прижав ладонь к ране, Назар хрипло прошептал:
— Зачем вернулся? Вы спаслись, хорошо…
— Где отец? Мать?
Но механик не слышал его.
— Ты спасся, и Мику спас. Уезжайте, больше не возвраща…
Пальцы сжались на ране, в горле забулькало. Судорога волной прошла по телу — сначала задергалось лицо, потом напрягся кадык, дрогнули плечи, грудь, живот… Пальцы разжались, и Назар умер.
Машинально ухватив ремень ружья, Туран побрел прочь, волоча оружие за собой. Прошел мимо сгоревшей конюшни, миновал барак, где раньше спали сезонные батраки, и остановился перед догорающим домом. Бездумно скользнул взглядом по горячим углям. Солнце садилось. Подул ветер, вздымая золу, пепел закружился черным смерчем. Захрустело тлеющее дерево, черный скелет постройки обвалился — взметнувшееся облако гари накрыло Турана Джая, и он упал.
* * *
Обморок был необычен: отключилось сознание, но не тело. И тело много чего успело сделать, прежде чем разум очнулся.
Он пришел в себя, сидя в «Панче». Измазанные копотью пальцы крепко сжимали руль. Стояла ночь, грузовик мчался по каменистому бездорожью, объезжая разрушенные строения и котлованы, полузасыпанные песчаными бурями. Плиты и стены, горы бута и зубья ржавой арматуры — все слилось в сплошной поток без начала и конца. Не сознавая, что он делает, Туран выбрал самый короткий путь: напрямик, а не по дороге из укатанного щебня, которая широкой дугой огибала фермерское поле.
Он сжал руль так, что побелели костяшки пальцев. На соседнем сидении лежали пятизарядный револьвер и ружье Назара. Перед глазами Турана Джая кружился смерч из пепла, возникший после того, как обрушился отцовский дом. Смерч сухо шелестел, и в звук этот вплетались голоса обитателей фермы — отца и матери, брата и Назара, батраков, охотников, их жен и детей. Они говорили тихими, тревожными голосами, будто просили Турана о чем-то, черные тени в мертвой полутьме. От звука их неразборчивых голосов бросало в пот, дрожь пробегала по телу, тряслась голова, и слезы текли из глаз.
Фары выхватили из темноты силуэты разливочных тумб — грузовик достиг брошенной автозаправки, когда-то принадлежавшей одному из московских кланов.
А потом впереди открылось освещенное прожекторами здание. Три этажа, плоская крыша и квадратные, во всю стену, окна.
Окрестные фермеры называли эту постройку Дворцом. Назар говорил, что Дворец — просто огромная лавка, в старину там торговали всевозможными товарами.
Изнутри доносилась музыка и нестройные крики. Туран остановил «Панча» за покосившейся башней из бетонных плит. Дрожь и болезненная слабость прошли, сердце стучало быстро и зло, ненависть переполняла его, путала мысли. Тяжело дыша, он бросился в кузов, вытащил из подпола фляжку, полил водой голову, лицо, шею, потом жадно выпил все, что осталось. Отшвырнув флягу, перетащил в кабину два железных ящика, кое-как пристроил в ногах, раскрыл.
