Холли махнул рукой толстяку, прошел в дальний конец комнаты и трижды стукнул в стену костяшками пальцев. Висевшая там фотография президента Воннегута съехала в сторону вместе с рамкой, и в образовавшееся отверстие выглянула пара подозрительных глаз. Открылась потайная дверь, и Холли ступил в утопавшую в клубах сизого дыма комнату. Как, наверное, Лоу полагалось догадаться заранее, непутевый дядюшка Чарли привел его в подпольный кабак.
Просторное помещение было заставлено разномастными столиками и стульями, а вдоль одной стены тянулся бар, богато и космополитично экипированный многочисленными сортами пива и напитков покрепче. В углу готовилась к выступлению рок-группа. Холли то и дело приветствовали завсегдатаи всех возрастов и обличий. Один высокий парень со шнурком на шее и в пиджаке с бархатным воротником хлопнул его по спине и поинтересовался, собирается ли тот играть.
— Конечно, — ответил Холли, — вот только поговорю со своим приятелем. Кстати, его зовут Лоу, и он английский репортер.
Паренек протянул руку, и Лоу пожал ее.
— Товарищ, — изрек юноша, — добро пожаловать в настоящую Америку.
Холли провел своего гостя в тихий уголок. Официант принес бутылку «Мэтьюз Саузерн Комфорт», и Лоу полез за бумажником. Холли отмахнулся от валюты.
— Плачу я, приятель. Правительство вдруг сильно меня полюбило, а оно у нас платит тем, кого любит. Надо пользоваться, пока наверху не передумали.
Лоу выпил рюмку и ощутил, как спиртное успокаивает его язву. У него был «флит-стритский» желудок.
— Значит, вы хотите взять у меня интервью? — спросил Холли.
— Да, что-то вроде этого.
— Ну, и какой же вопрос вас интересует? Вас в вашей Европе хлебом не корми — дай вопросы позадавать. Кстати, во Франции меня крепко уважают. Если бы я получал свои зарубежные гонорары, стал бы богачом.
Лидер-гитарист взял несколько пробных аккордов, но сфальшивил и виновато ухмыльнулся, бросив взгляд на диссидента; Холли рассмеялся.
— Смотри, чтобы Пегги Сью не услышала, что ты делаешь с ее песней, крикнул он гитаристу, потом пояснил Лоу: — Это была моя первая настоящая песня.
Лоу отпил еще глоток, прогревая горло.
— Итак, Чарли, — начал он. — Почему?..
— Хороший вопрос, — Холли сверкнул зубами. — Немного общий, но хороший.
— Вы знаете, что я имею в виду.
— Пожалуй, да. Вы хотите узнать, почему я выбрал жизнь, в которой мне уготованы одни печали и гонения?
— Пусть так.
— Сначала я, конечно, не думал, что будет так паршиво, а потом… Как говаривал наш Аль, «добрый социалист должен делать то, что должен делать добрый социалист, черт побери!»
