Набросив на плечи одеяла, мы сидим молча. Саид полюбовался идеально выведенным клинком, спрятал точильный брусок и аккуратно вложил саблю в ножны. Теперь глубокую тишину нарушают лишь тихое потрескивание лампы да далекий вой какого-то зверя. Звезды с любопытством рассматривают нас с высоты, хотя, наверное, их любопытство я преувеличиваю, а высоту преуменьшаю… Таких крохотных, чтобы не сказать ничтожных, букашек, как мы, они даже не заметят.
Первобытную ночную тишину нарушает резкий зуммер телефонного вызова. Так удар бича в цирке разрывает туго натянутую черную ткань. Ахмед Табба вздрагивает, в мертвенном свете ртутной лампы видно, как он покрывается потом. Даже Саид утратил обычную невозмутимость и смотрит если не испуганно, то удивленно: ведь в ущелье сигналы сотовой связи не доходят!
С технической стороной дела все проясняется немедленно: Ахмед достает из-под пледа не телефон, а портативную рацию. И тут же появляются новые вопросы, оживают прежние подозрения… Ведь такая штучка – не гражданский прибор, это изделие специального назначения! Что все это значит? Что Анри – «двойник»? Но тогда почему он потеет? Чего ему бояться своих хозяев? И зачем они ему звонят? Тем более что радиус связи в горах короткий, значит, они где-то рядом… К чему тогда этот вызов? Что-то нет здесь никакой логики! Но с другой стороны, двадцать лет тюрьмы можно получить и без всякой логики…
Честно говоря, мне не по себе. Это еще при предельном смягчении выражений. Если не облагораживать свои ощущения и не бояться грубых слов, то можно сказать, что я чуть не наложил в штаны. Одно дело – рассуждать об обоснованности умозаключений в университетской аудитории, учебном классе нашей сто первой школы или в кабинете Ивана, а совсем другое – в чужой стране, «на холоде», даже жарком, в ущелье первобытных черных скал, когда вокруг происходят события, срежиссированные кем-то другим и тебе непонятные, когда неизвестно, что за люди вокруг тебя – друзья или враги, и когда трудно предположить, как сложится твое будущее: удастся унести ноги или попадешь в тюрьму, а то и под саблю палача… Машинально сую руку в боковой карман, но там только четырехсантиметровый патрон «Степного Орла» с усеченным конусом пули. Если он в пустой руке, вряд ли им можно защититься от опасности…
Зуммер продолжает дребезжать. Ахмед нехотя нажимает клавишу, и в напряженную тишину нашего замершего бивуака врывается усиленный динамиком густой мужской бас, уверенный, высокомерный и устрашающий. Как будто говорят черные скалы, черная ночь или сам Черный бедуин…
