– Короче, раз уж мы должны взаимодействовать, готовь план проведения операции…
Я отвел взгляд и принялся рассматривать белые стены. Тихо шумели звукоподавляющие устройства. Хитроумные системы разрывали слова на звуки, перемешивали их в неразборчивый коктейль, просеивали сквозь мелкое сито сглаживающих фильтров и бесследно растворяли в пространстве. Все сказанное оставалось в «подводной лодке». И в памяти собеседников. Поэтому предательство напрочь перечеркивало самые продуманные меры предосторожности. А измена, к сожалению, непременный спутник разведки, поэтому каждый разведчик страхуется, как может.
Я избежал многих неприятностей потому, что никогда не рассказывал о своих планах. Даже коллегам и начальникам. Сейчас я тоже не собирался нарушать этого правила. Но обижать резидента недоверием нельзя, поэтому обнародовать свой принцип надо аккуратно.
Посланец Центра деликатно прокашлялся.
– План в данном случае не нужен. Взаимодействие заключается в том, что вы меня прикрываете. А операцию я провожу сам!
– Вот как…
Резидент заметно поскучнел. Одно дело – утверждать чужие планы, другое – самому обеспечивать ответственную работу.
– Мне кажется, что за мной наблюдают. С того самого момента, как я вошел в контакт с Анри. Поэтому прикрытие должно быть основательным.
Лоуренс Аравийский встрепенулся.
– Вы уверены? Может, показалось? Или совпадение?
– Может быть. Но все же выделите мне помощников для страховки и контрнаблюдения.
– Но у нас очень напряженно с людьми…
Московский посланник развел руками, и резидент устыдился: негоже грузить гостя своими проблемами!
– Впрочем, я выделю вам лейтенанта Горчакова, вы с ним уже контактировали.
– Это Миша, что ли?!
– Ну да, Михаил Евгеньевич. А что?
Ясно, что от Миши никакого толка не будет. Придется обходиться своими силами. Впрочем, как всегда.
– Нет, ничего. Очень симпатичный парень. Я с ним свяжусь, когда возникнет необходимость…
* * *
«Мицубиси паджеро» ходко мчится по черному гудрону. Это эмират Фуджэйра, дороги здесь поуже, но такие же ровные и безупречно гладкие – как ноги следящей за собой ухоженной женщины…
Образ, выбранный для сравнения, безошибочно выдал направленность вектора озабоченности Игоря Андреевича Горина. Не подумал же, сластолюбец, про клинок морского кортика, железнодорожный рельс, выбритую щеку педантичного немца, или еще нечто подобное, но лишенное сексуального подтекста! Строгий и безупречный в вопросах морали Дмитрий Полянский вздохнул и, осуждающе покачав головой, снова уставился в окно.
