– А вот, – вскрикнул он, указывая пальцем на чёрный слой, делавший такой же изгиб, – это, должно быть, земляной уголь, который в этой же горе, но в другом месте, добывают для нашего амбаня.
Вместе с холмами, на которых видны были изгибы слоёв, кончились рощи Мукуртая, и мы выехали на открытое место. Слева до подножия Уркашара расстилалась равнина, почти совершенно голая, густо усыпанная мелкими чёрными камешками. К Уркашару она поднималась полого, а на восток уходила до горизонта, где чернели низкие горы. Я впервые видел такую полную пустыню. Лучи солнца, близкого к закату, отражались яркими огоньками на чёрных камешках, блестящих, словно маленькие зеркальца, и вся пустыня впереди нас сверкала. Я был поражён этим зрелищем и спросил Лобсына, что это за странное место.
– Это Сырхын-Гоби начало! Эта гоби уходит на восток почти до речки Хобук. А там вдали слева – горы Харасырхэ и справа горы Хараарат.
– И гоби эту следовало бы называть Кара-Гоби, потому что она такая же чёрная, как и эти горы, – заявил я.
– Сырхын-Гоби её называют потому, что среди неё стоят горы Харасырхэ, а она их окружает, – пояснил Лобсын.
Справа от дороги видны были ещё холмы, которыми кончался Джаир. Они также были чёрные, сплошь усыпанные чёрными камешками, совершенно голые и округлённые, похожие друг на друга, как близнецы. Но вдоль их подножия виднелись рощицы тополей и заросли чия на песчаных бугорках.
Мы выбрали лужайку с травой и остановились на ночлег. Парнишки с визгом соскочили с коней и побежали собирать аргал, радуясь возможности размять ноги после долгой езды на вьюке. Мы раскинули палатку, развели огонь, сварили ужин. Ночь прошла спокойно, даже волков не было слышно. Чёрная гоби и чёрные холмы Джаира очевидно не представляли удобств для волчьих нор.
Вода ручья своим однообразным тихим журчаньем убаюкивала нас. Почти полная луна ярко освещала чёрную гоби, расстилавшуюся от самой палатки на север. Бесчисленные гладкие камешки, усеивавшие её поверхность, отражая лучи ночного светила, блестели синеватыми огоньками. Я долго любовался этой слабо светящейся пустыней, за которой на севере невысокой стеной поднималась цепь гор Салькентай, составляющая пониженное продолжение Уркашара. Слабый и тёплый порыв ветра доносил по временам оттуда какой-то глухой ровный шум.
– Это шумит Дям, который вырывается ущельем из Салькентая и течёт поперёк Сырхын-Гоби, – пояснил Лобсын, сидевший рядом со мной у входа в палатку возле потухшего огонька.
