Искатель, 1966 № 01 | страница 20
А Ване, как и им всем, было страшно умирать, потому что умирать всегда страшно — и в первом бою и в последнем. Но ему в ту последнюю секунду жизни вспомнилось все, что было связано дорогого с теми людьми, ради которых он шел на смерть… Вспомнилась яркая поляна в дубовой роще, где он давал клятву у знамени, вспомнил, как приняли смерть комдив и капитан на берегу бушующего Дона, как погибла Аня, спасая других. И теперь ему пришел черед выполнить свой долг, чтобы танки не уничтожили, не смяли лейтенанта с бойцами и они продолжали сражаться после его, Вани, гибели…
Прижав обрубками рук к груди гранату, он зубами рванул чеку и бросился под стальную грохочущую громаду…
Раздался взрыв! Фашистский танк застыл, а за ним в узком проходе — вся бронированная колонна.
И казалось, на мгновенье притихли канонада и гул жесточайшего сражения, будто фашисты отказались штурмовать волжскую твердыню… А потом снова, с еще большею силой разгорелась великая битва, потому что в тот день, как никогда, решалась судьба нашей Родины и многих народов мира…
А мальчишка шагнул в бессмертие. Ему в ту пору было четырнадцать лет…
В. САПАРИН
НА ВОСЬМОМ КИЛОМЕТРЕ
1
Гордон захлопнул дверцу кабины и вопросительно взглянул на Кашкина. Широкое лицо того расплылось еще шире.
«Валяй», — говорила его улыбка.
Гордон повернул ключ стартера. Взвыли моторы, и вихрелет, поднимая огромные клубы пыли, оторвался от земли. Они откинулись в своих сиденьях друг против друга, как в гондоле фуникулера. Вихрелет шел по крутой наклонной линии, нацеленной на мачту, установленную где-то у вершины восьмитысячника. В обзорное окно виднелись далекие белые зубцы, отчетливо нарисованные на столь же далеком голубом небе.
— Поехали, — с удовольствием произнес Кашкин.
Гордон промолчал.
Но Кашкин не мог молчать.
— Месяц испытаний — и в книжке еще один зачет. На восемь километров ближе к Луне. Не правда ли, напоминает настольную игру «Вверх-вниз»? Попадешь на несчастливую клеточку — и начинай сначала, а то и выбирай другую профессию.
Гордон пожал плечами.
«Раз это необходимо, то о чем говорить», — перевел Кашкин. Он вздохнул.
Гордон уставился в окно с таким каменным упрямым выражением, что не могло оставаться сомнений: он-то все испытания выдержит, сколько их там ни будет.
В окне проплывали горные хребты, похожие на сросшихся и окаменелых ящеров. Между ними зеленели долины, на пологом склоне паслись овцы — мирный и очень земной пейзаж.
