Но на этот раз Арриэтта нетерпеливо бродила вокруг и — когда только могла — подходила к решетке посмотреть, не появился ли мальчик. Она теперь всегда держала письмо при себе, засунув под кофточку, и листок уже обтрепался по краям. Один раз мальчик пробежал мимо; она видела его ноги в шерстяных чулках; он издавал горлом звуки, похожие на пыхтенье какой-то машины, и, завернув за угол, испустил пронзительное «У-у-у-у-у-у! — У-у!..» (паровозный гудок, как он потом ей объяснил), поэтому и не услышал, как она его позвала. Как-то вечером Арриэтта выскользнула из дома и прокралась к первым воротам, но как она ни раскачивалась на булавке, отстегнуть ее не смогла.
Каждый раз, подметая столовую, Хомили ворчала по поводу промокашки.
— Я понимаю, что надо забираться на стул и на портьеры, — говорила она Поду, — но сколько времени уйдет, чтобы добыть с секретера кусок промокашки? Четверть часа, не больше, особенно если ты прихватишь шляпную булавку с тесьмой… Поглядеть на наш пол, так можно подумать, что мы живем в мышиной норе. Никто не может упрекнуть меня, что я чересчур запасливая хозяйка, — продолжала Хомили. — Где уж мне, не из такой я семьи, но я люблю, чтобы в доме было уютно.
И вот на четвертый день Под сдался. Он положил молоток (молоточек-язычок от электрического звонка) и сказал Арриэтте:
— Пошли…
Как она рада была увидеть наконец кабинет — дверь, к счастью, стояла настежь, — как интересно, усевшись на толстом ковре посреди комнаты, рассматривать камин, и каминную доску, и знаменитые украшения над ней — все эти полочки, и колонки с капителями, и пилястры, и фронтоны! Так вот где они жили, подумала Арриэтта, эти любители удовольствий, веселые и гордые, которые ни с кем не водили знакомства! Она представила себе Надкаминных — женщин с осиными талиями и взбитыми волосами, как носили при короле Эдуарде, — представила, как беззаботно скользили они вниз по пилястрам, смеющиеся, легкие, проворные, как любовались собой во вделанное над камином зеркало, где отражались нарядные табакерки, и граненые графины, и полки с книгами, и стол, покрытый плюшевой скатертью. Она видела в воображении Надкаминных мужчин — светловолосых, с длинными усами и нервными тонкими пальцами. Они курили, и пили вино, и рассказывали друг другу остроумные истории. Значит, Хомили никогда не приглашали к ним наверх! Бедняжка Хомили с длинным носом и всегда растрепанными волосами… Они бы взглянули на нее холодно своими улыбающимися глазами, — подумала Арриэтта, — усмехнулись и, напевая про себя, отвернулись бы в другую сторону. Они ели только то, что подавали на завтрак: гренки, яйца, сыр, колбасу и хрустящий поджаренный бекон, — пили крошечными глоточками кофе и чай. «Где они сейчас? — подумала Арриэтта. — Куда могли переселиться такие существа?..»
