— Подожди! — шепнул он. — И смотри в оба. И вдруг его не стало.
Арриэтта следила за тем, как он катится по залитому солнцем полу, быстро, как мышь или уносимый ветром листок… и внезапно она увидела его «маленьким». «Но ведь он не маленький, — сказала она себе, — он на полголовы выше мамы». Она заметила, как он обогнул коричневый коврик для ног у порога и скрылся в тени у двери. Казалось, он превратился в невидимку. Арриэтта смотрела и ждала. Было совсем тихо. Вдруг в часах, в темной пустоте над ее головой, раздался какой-то звук — не то скрип, не то скрежет, — а затем послышался бой. Часы пробили три раза, неторопливо, звучно. «Нравится вам это или не нравится, — казалось, говорили они, — но сейчас три часа, ровно три».
Внезапное движение у дверного порога, укрытого в тени, — и Арриэтта снова увидела Пода: с мешком в руках он стоял у коврика для ног, который доходил ему до колен, золотисто-коричневый, как ржаное поле. Арриэтта увидела, как он взглянул на часы, затем поднял руку.
Ах, какие теплые были каменные плиты пола, по которым она бежала… каким радостным — солнечный свет на ее лице и руках… каким страшным — необозримое пространство вокруг! Под подхватил ее, прижал к груди и ободряюще похлопал по спине.
— Ну же, ну же, — сказал он, — отдышись… Вот и умница!
Все еще задыхаясь, Арриэтта поглядела вокруг. Она увидела огромные ножки стула, вздымающиеся вверх, увидела укрытую тенью нижнюю сторону сиденья, словно балдахин над головой, увидела гвозди, и брезентовые ленты, и болтающиеся кое-где концы шелковой обивки, и бечевку; она увидела крутые обрывы ступеней, огромными уступами уходящие в высоту, увидела резные ножки стола и темную пещеру под сундуком. И все это время в тишине звучал голос курантов, отсчитывающих секунды, вселяя в нее уверенность и покой.
А потом Арриэтта обернулась и посмотрела в сад. Она увидела гравиевую дорожку, устланную цветными камнями величиной с грецкий орех, и пробивающиеся среди них кое-где зеленые травинки — прозрачные от солнца зеленые копья. Позади дорожки она увидела крутой травянистый склон, за ним — густую живую изгородь, а за изгородью — фруктовые деревья в цвету.
— Вот тебе мешок, — хриплым шепотом сказал Под, — пора браться за дело.
Арриэтта послушно стала выдергивать из коврика для ног волокна; они были жесткие и очень пыльные. Под работал быстро и методично; набрав пук волокон, он тут же клал его в мешок. «Если придется внезапно убегать, надо, чтобы не осталось никаких следов», — объяснил он ей.
