Мы разводили рыбок, начав с подаренных Вовке на день рождения парочки гуппи в литровой банке с водой. К моменту, когда интерес к рыбкам сошел на нет, мы знали о них почти всё, а потомство наших гурами, макроподов и скалярий плавало не в одном десятке аквариумов города.
После «Весёлой семейки» Носова мы даже решили завести инкубатор и вывести цыплят, но так и не нашли свежеснесённых яиц. А после «Республики ШКИД» стали выпускать журнал «Пионерская справедливость». Пионерская справедливость заключалась в том, что Вовка писал язвительные фельетоны об одноклассниках, я писал стихи, где пропесочивал двоечников и лентяев, а Мишка рисовал иллюстрации. Хулиганы в мишкиных иллюстрациях были маленькие, а мы – большие, настолько большие, что видны были только наши ноги. К третьему номеру мы исчерпали весь яд и журнал сам собой закрылся.
Еще мы писали письма Наташе Гусевой, Алисе из телефильма «Гостья из будущего». Я и Вовка писали о собственных достижениях, полученных оценках, проделанной пионерской работе, количестве собранного металлолома и желании дружить с ней. Мишка писал о любви. Зря он писал любовные письма на уроке, иначе его письмо никогда бы не попало нашему классному Льву Мироновичу. Лев Миронович посчитал нужным продекламировать письмо всему классу. Читал он с выражением, а под конец поднял красного потеющего Мишку со стула и подвёл итоги.
– И дело не в теме вашего письма, Иванченко, – сказал он под незатихающий гогот всего класса. – Любовь – светлое и заслуживающее уважения чувство. Дело в вашей вопиющей безграмотности! Советский пионер сначала учится грамотно писать, а потом пишет письма.
Хорошо, он не знал того постыдного факта, что по Мишкиным письмам обучаются русскому языку монгольские пионеры. «Дарагой друк» – это сейчас можно так писать, а тогда могли и из пионеров выгнать.
В школе очкастого Пахомова любили учителя и недолюбливали одноклассники. Его дразнили ботаником и считали выскочкой, а толстого Миху Иванченко называли не иначе, как пончиком. К Михе относились скорее равнодушно, Вовка же всегда вызывал антипатию. Маленький, взъерошенный, он всегда говорил правду в глаза, не юлил, не подсказывал и не давал списывать. В драке Вовка вёл себя этаким агрессивным петушком, напрыгивал, молотил руками по воздуху, но всё это заканчивалось, как только с него слетали очки. Он всегда видел плохо, что-то там врождённое.
Мишка страдал одышкой и драться боялся, несмотря на большой рост и вес. Над ним издевались регулярно и безнаказанно – пинали в зад, прятали вещи, стирали мел с доски его зимней шапкой, закидывали ранец на дерево. Дети вообще жестоки, а Мишка, к тому же, никогда не вызывал сочувствия. У него была только мать, маленькая худенькая женщина, работавшая уборщицей в трёх местах. У тёти Раи никогда не было времени на Мишку, жив-здоров и слава Богу. Рос Мишка быстро, причём не только ввысь, а потому штаны и рукава ему были коротки, а заплатки на коленках и локтях совсем не красили. Стригла тётя Рая Мишку сама и нечасто, так что в целом вид Миша имел неопрятный – форма не по размеру, сальные волосы, грязный воротник.
