— Мемориальный выпуск в честь Битвы при Кумской Долине, — прочитал Ваймс. — Но мы не хотим ее увековечивать, мы хотим, чтобы о ней забыли!
— Это всего лишь марки, — сказала Шельма, — я имею в виду, что марки не запрещены законом…
— Должен быть закон, запрещающий дураков!
— Если бы такой был, сэр, нам бы пришлось все время работать сверхурочно, — ухмыльнулась Шельма.
Ваймс немного успокоился. — Это точно, столько тюрем сразу и не построишь. Помнишь те марки с капустным запахом, выпущенные в прошлом месяце? «Пошлите вашим детишкам глоток родного запаха»? Если слишком много таких марок сложить в одном месте, они самовозгорятся.
— Этот запах до сих пор не выветрился с моей одежды, сэр.
— Он не выветривается у многих людей и за сотни миль отсюда, насколько я понимаю. Что мы сделали с этой дрянью в конце концов?
— Я убрала их в ящик для вещественных доказательств № 4 и оставила ключ в замке, — ответила Шельма.
— Но Шнобби обычно тащит все, что плохо лежит… — начал Ваймс.
— Это точно, сэр! — со счастливым видом ответила Шельма, — я их с тех пор и не видела.
Из столовой раздался грохот и вопли. Какая-то часть Ваймса, может та самая, что ожидала взрыва, заставила его пронестись через весь кабинет и вниз по коридору в столовую с такой скоростью, что пыль на полу завихрилась.
Перед его глазами предстала картина, живописующая разные оттенки виновности на лицах ее участников. Один из столов на подмостках был опрокинут. Еда и дешевая жестяная посуда были разбросаны по полу. По одну сторону от этого беспорядка тролльские констебли Шпат и Сланец стиснули с боков тролля констебля Слюду, по другую — капрал Шнобби, вероятно человек, и констебль Пикша, определенно человек, удерживали в воздухе гнома, констебля Разбищита. Сидящие за другими столами стражники начали приподниматься со своих мест. И в возникшей тишине раздался звук, который могли услышать только подготовленные уши человека, знающего к чему прислушиваться, звук того, как замирают, а затем расслабляются руки, занесенные над рукоятками оружия.
— Так, — произнес Ваймс в звенящей пустоте, — чья небылица будет первой? Капрал Шноббс?
— Видите ли, мистер Ваймс, — сказал Шнобби Шноббс, опуская безмолвного Разбищита на пол, — эээ… Разбищит… он взял эээ… да, он взял кружку Слюды по ошибке и эээ…
… и мы все заметили его оплошность и вскочили, ага… — Шнобби, успешно преодолев начало, стал торопливо развивать идею — и стол опрокинулся… потому что… — тут лицо Шнобби приобрело выражение непроходимой тупости, что выглядело довольно устрашающе, — ему бы стало по-настоящему плохо, если бы он хватанул тролльего кофе, сэр.
