– Огейчук! – строго окликнул он одного из своих гусар, тащившего тяжеленный мешок. – Ты что? Мародерствуешь?
– Ваше благородие! Який же я миродер? – возмутился Огейчук. – Трохи взял для себе и друзив. Не пропадать же добру! А то и клятым хранцузам достанется!
– Что там? – Раз хозяева были мертвы, то и воровство вроде уже не воровство, но все-таки…
– Сало, да окорок, и винца немного. Надо же помянуть хозяина со слугами.
– Черт с тобой! – препираться не было времени, а наказывать – желания.
Сборы не заняли и двух минут. Пленные, те, которые могли сидеть на конях, покорно взгромоздились в седла, тяжелораненых оттащили со двора прочь, чтобы они не стали жертвой пожара, после чего отряд покинул место схватки.
Вопреки опасениям Орлова, погони не было. Может, французы промедлили, подбирая оставленных раненых, может, пытались погасить пожар и тем самым спасти что-либо ценное для себя, может, не были уверены в силах противника, но обратный путь прошел без особых приключений.
Да Орлов и не возражал. Не хотят, и не надо. Ему же проблем меньше. А потом стало не до воспоминаний о мимолетной стычке. Нет, хозяин был предан земле, а Александр все рассказал Кондзеровскому. Они даже открыли футляр, но внутри была лишь толстая кипа листов, исписанных на непонятных языках. Во всяком случае, ни на русский, ни на французский, ни на немецкий похоже не было. Порою буквы были латинские, однако попадались какие-то вообще незнакомые, а порою шли цифры и маловразумительные рисунки. Тарабарщина, да и только.
– Да… – протянул майор. И заметил после некоторого молчания: – Однако воля покойного… Может, когда попадется грамотный…
А потом все это забылось.
Война…
Гутштадт, Гейльсберг, Фридланд.
Будь он неладен!
Труба играла аппель. Гусары привычно строились. Кто-то еще спешил к образующимся шеренгам, выискивал свой взвод.
Повинуясь зову, Орлов сразу занял место впереди. Было жарко. Начало лета, солнце, а тут еще ментик, надетый в рукава. Хотелось расстегнуть верхние пуговицы, но нельзя подавать гусарам дурной пример. Пот тек по лицу, ел глаза. Воздуха не хватало. Белье противно липло к телу. Хоть ветерок бы подул!
Руки сами привычно потащили из правой ольстры разряженный пистолет. Сигнал к атаке мог прозвучать в любое мгновение, и следовало спешить.
Зарядить пистолет оказалось трудно. Разгоряченный конь не желал стоять на одном месте, перебирал ногами, а тут еще пальцы чуть подрагивали от перенесенного напряжения, не открывалась серебряная крышка на лядунке, и в голове стоял легкий туман.
