Аппель позвал гусар к эскадрону, и Орлов махнул рукой людям, призывая подчиниться властному зову.
Перед самым строем к штаб-ротмистру подскочил взбудораженный Репнинский и тихо шепнул:
– Орлов, слышал? Подполковника убило!
– Как?! – Втайне Александр был готов к этому, но так хотелось верить в собственную ошибку!
– Картечью прямо в сердце, – сообщил корнет, хотя вопрос был скорее риторическим.
Кавалеристы уже привычно строились в две шеренги, офицеры занимали положенные места, но продолжения боя не предвиделось за полным разгромом неприятеля, и Орлов позволил себе некоторую вольность.
– Ваше высокоблагородие! Разрешите к Кондзеровскому.
– Я с тобой, Орлов. – Мадатов сделал знак Мезенцеву принять командование и направил коня куда-то в сторону. Видно, майор уже успел узнать, где находится командир.
Его информация оказалась правильной. Среди поля рядком лежало человек семь или восемь гусар, а чуть отдельно – два офицера. Узнать одного из них так сразу спешившийся Орлов не смог. Все лицо убитого превратилось в кровавую маску, похоже, весь череп был расколот, а по мундиру поди так просто разбери…
Зато Кондзеровскому повезло намного больше. Если это можно считать везением. Доломан был разорван на груди, но голова не пострадала, лишь кивер подевался куда-то, и легкий ветерок чуть шевелил седеющие волосы. Смерть разгладила складки на лице, и старый вояка выглядел спокойным и умиротворенным, как будто до конца исполнил положенный долг и теперь прилег отдохнуть. Душа же пустилась в те края, где нет печали и воздыхания, но ждет встреча с ушедшими ранее друзьями.
– Сказали, до последнего пытался спорить с начальством, – с вдруг прорезавшимся акцентом взволнованно произнес Мадатов. – Только приказ…
«А ведь он знал», – почему-то решил Александр. Хотя дудки. Картечь – такая же дура, как и пуля, и никто не знает, мимо кого она пролетит, а кого решит сразить наповал.
Но вот это напоминание перед уходом эскадрона…
Лицо Кондзеровского стало вдруг расплываться, и склонившийся над ним Орлов не сразу понял, что виноваты в том выступившие на глазах слезы.
Он на мгновение припал к руке наставника и командира, нашел силы выпрямиться и зачем-то пояснил Мадатову:
– Как второй отец мне был…
Князь обнял штаб-ротмистра за плечи, и было в том объятии и сочувствие, и понимание.
– Надо похоронить его на том берегу, – вымолвил майор.
Мысль была понятной. Кто знает, чем закончится война и кому станет принадлежать эта земля с садами, полем и лежащей неподалеку деревней с неведомым перед тем названием – Чаушка?
