— Почему же?
— Да вам просто никто не поверит.
— Вы хотите подчеркнуть, что общественное мнение выше правосудия.
— Ни в коем случае, но я приведу вам один аналогичный пример. В одном институте работает крупный специалист, молодой человек, талантливый, умница. И вот отправился он однажды в командировку за границу. Там его обработали и купили как дешевку. Формально он предатель родины, но как специалиста, равного которому нет в мире, мы оставили его в покое. Сейчас он работает под нашим наблюдением и ничего. Государство понимает, что ошибки совершают и даже крупные, многие видные люди, но из-за этого могущество государства не должно страдать.
— Алексей Кириллович, вы напустили сейчас много тумана. Не могли бы вы не говорить аллегориями, а быть более конкретным.
— Раз вы так хотите, хорошо.
Морозов вытащил кассету из стола и защелкнул ее в магнитофон. Это был мой разговор с Нейманом о сделке за продажу партии алмазов, то есть за мое молчание. Магнитофон щелкнул.
— Ну так как, Дмитрий Иванович?
— Теперь мне все стало понятно. Но этот разговор приоткрыл мне кое-что и с другой стороны.
Морозов пристально посмотрел на меня и забарабанил пальцами.
— Вы понимаете в каком вы учреждении?
— Это угроза?
— Нет, предупреждение. Я думал вы поймете и перестанете кричать на всех углах, что ваш начальник преступник. Придется вас предупредить, что если вы хоть плохое слово скажите о своем начальнике, мы откроем против вас дело об измене государству. Надеюсь, я теперь ясно изложил свою мысль.
— Куда яснее.
— Тогда до свидания.
Но последствия все же были. Во-первых, Валентина Сергеевна ушла от мужа, а ее выдавили с работы. Во-вторых, за мной установили явную слежку, а в-третьих, со своим начальником мы не разговариваем и не перезваниваемся, а только шлем друг другу натянутые записки.
Я в общих чертах, смягчая все в юмористических красках, рассказал Ире разговор с Морозовым. Она, все равно, испугалась.
— Дима, они же убьют тебя. Несмотря на разговоры о нужности государству, они прихлопнут тебя, как таракана. Не могу понять только, почему они тебя отпустили и дали жить.
— Значит у них есть повод не делать этого.
— Это должны быть серьезные предпосылки. Все ли ты мне рассказал, Дима?
— Не все. Есть вещи, которые говорить никому нельзя.
— Так тебя завербовали или отпустили за молчание?
— За молчание.
— Наверно, нет справедливости в нашем государстве.
— Ты права, Ира.
— Ольге лучше уйти с работы?
— Думаю, да.
— Теперь опять надо куда-то устраивать.
