– И сколько он получил? – поинтересовался Найджел, у которого всегда загорались глаза, когда речь заходила о наследстве. Он очень сожалел, что у него не было богатых родственников.
– Ему хватило на выкуп ипотеки, и еще немного осталось.
Мне было неприятно говорить на эту тему с Найджелом. Я знала, что Мартин скорее умрет, чем признается кому-нибудь, сколько у него денег, не говоря уже об общей сумме наследства, полученного от его драгоценной матери.
– Знаешь, ты ведь на самом деле, – настаивал Найджел, – можешь претендовать на половину наследства.
Я покачала головой.
– Нет, у меня нет никаких прав. Его мать поставила себе цель в жизни сделать так, чтобы я не получила ни пенса. Она сдалась и написала завещание лишь тогда, когда поняла, что мы не будем жить вместе. Старая карга перевернулась бы в гробу или явилась бы сюда, если бы узнала, что ее деньги пошли на выкуп ипотечного кредита за этот дом. Мартин поступил как порядочный человек…
Я замолчала, чувствуя, что ненавижу своего бывшего мужа.
– У меня есть хорошая идея, как заработать деньги, – сказал Найджел. – Я давно уже хотел поделиться с тобой своими замыслами. Не думай, пожалуйста, что теперь, когда Мартин ушел от тебя, мы прекратим все деловые отношения или у нас возникнут отношения другого рода.
Пока я размешивала растворимый кофе в кружках, Найджел снова обнял меня за талию.
У нас никогда не было деловых отношений, если, конечно, не считать то, что Мартин вложил однажды пять тысяч фунтов в покупку Найджелом бунгало, трех гаражей и половины строительного участка, которые Найджел потом продал самому себе, совершая какой-то хитроумный юридический маневр с помощью изворотливого адвоката, с которым он был знаком еще с бойскаутских времен. По словам Найджела, эта сделка, совершенная в течение нескольких часов, должна была принести нам пятнадцать тысяч фунтов прибыли, но произошло что-то непредвиденное, и нам пришлось ждать шесть месяцев, прежде чем мы получили четыре тысячи тридцать пять фунтов вместо наших пяти тысяч. Мартин, гордящийся своей деловой хваткой и глубоким знанием мировых рынков, так и не сумел оправиться после нанесенного ему удара. Ведь эта сделка поставила под сомнение его способность здраво рассуждать и принимать правильные решения. Бедного Найджела, который когда-то был его закадычным другом и собутыльником, Мартин звал с тех пор не иначе, как «придурок» или – с того злополучного Рождества, когда я напилась и уснула в чулане под лестницей, по которой через некоторое время спустился туда Найджел, – «твой дружок».
