– Это мой кузен, – побагровев, бросил он. – Полукровка, который станет герцогом вместо меня.
– Это… – Эмма запнулась, соображая. – Это Джулиан Синклер?
– Он самый.
Отвернувшись, она невидящим взглядом смотрела на танцующих. Маркус писал ей о своем кузене Джулиане Синклере. Отец Синклера, Джереми, женился на женщине, в жилах которой текла как английская, так и индийская кровь, он считал, что герцогом станет его брат-маркиз. Но вскоре Джереми умер от холеры, а маркиз погиб в результате несчастного случая на охоте. И наследником герцогского титула стал юный сын Джереми, на четверть туземец.
Теперь Джулиан Синклер вырос, и его дед, герцог, всеми законными юридическими способами подтвердил, что ему наследует внук. Но Маркус не мог пережить, что титул унаследует человек смешанной крови. Он, чистокровный англичанин, лишь следующий за Синклером претендент, а ведь это он должен носить земляничные листья.[2]
– Он не похож на индийца, – пробормотала Эмма себе под нос.
– Конечно, не похож! – взорвался Маркус. – Герцог сделал все, что в его власти, чтобы добиться этого: Итон, Кембридж, место в палате общин. Но хотя человек и может прикинуться лучше, чем есть на самом деле, кровь свою изменить он не в состоянии. Самый достойный титул в Великобритании переходит к полукровке!
Эмма ошеломленно повернулась к нему:
– Маркус, ты говоришь с такой… ненавистью.
Он уставился на нее, сжав рот в тонкую линию:
– Вот как? Ты здесь только пять дней и уже начала вздыхать по аборигенам. Что сказали бы твои родители?
Эмма вздрогнула. Мимо проходил слуга с подносом, и она взяла бокал вина.
– Это жестоко.
– Жестоко, но верно. Даже умирая, они помнили о том, что они Мартины.
Отпив большой глоток отвратительного бордо, Эмма закрыла глаза. Снова и снова эта ужасная картина всплывала перед ее глазами: лица родителей, такие маленькие, бледные, и сомкнувшийся над ними океан. Боль утраты не проходила. Почти каждую ночь Эмма, рыдая, просыпалась от ночных кошмаров, в которых она тонула вместе с родителями. Только чудо привело ее к капитанской шлюпке, только Бог дал ей силы цепляться за нее в течение почти целого дня под нещадно палящим солнцем, не надеясь, что ее обнаружат.
Поставив бокал на буфет, она посмотрела Маркусу в глаза. Воздух был плотный и неподвижный, струйка пота стекала у Эммы по затылку. Странно, но ей вдруг стало холодно.
– Ты считаешь, что я должна была утонуть ради спасения репутации?
После минутного молчания лицо Маркуса смягчилось, он потянулся к ее руке.
