В своем особняке в Шатле Жак Тардье после неудавшегося покушения на его жизнь окружил себя охраной более строгой и надежной, чем на часах в Лувре. Когда пленники прибыли в его апартаменты, главу ордена доминиканцев ждал сюрприз: начальник уголовной полиции изъявил желание переговорить не с ним, а с капитаном Лефором, его-то вооруженный алебардой охранник и пригласил первым в кабинет королевского судьи.
Лефор был без оружия, однако сумел уберечь роскошную шляпу и, гордо ступая, прошел в дверь.
Он увидел коротконогого человечка лет пятидесяти, который беспрестанно накручивал на палец кончик бороды, венчавшей его подбородок.
Облаченный в одежды из малинового бархата, тот прицепил к поясу парадную шпагу с нарядной чеканной рукоятью, украшенной драгоценным камнем. Его лоб морщила складка, но не от гнева, а как у человека, застывшего в напряженном ожидании, умирая от любопытства и жажды занятного зрелища. Он заметно вздрогнул, увидав перед собой великана внушительных размеров.
Лефор свободно подошел к нему, широко взмахнул шляпой и ловко поклонился, что было удивительно, учитывая его огромную фигуру.
– Вы – капитан Лефор? – спросил судья. Флибустьер еще раз поклонился.
– Ив Гийом Лесеркей к вашим услугам, господин начальник уголовной полиции, – гордо отрекомендовался он звучным голосом.
Жак Тардье задумчиво качнул головой, складка на его лбу так и не разгладилась. Он повторил:
– Лесеркей… в переводе значит «гроб»? Любопытное имя!
– Так меня зовут! – не смущаясь, подхватил Ив. – Имя как имя, не хуже других, и я готов защищать его до последней капли крови, как если бы так звали его величество. Но меня также зовут Лефор, или Силач. Это имя тоже подходит мне как нельзя лучше, и я не откажусь от него, головой ручаюсь!
– Ох-ох-ох! – задвигался в кресле начальник уголовной полиции, не спуская с флибустьера глаз. – Капитан, вы говорите красиво… Судя по рапорту лучников, лежащему у меня перед глазами, а также письму, обнаруженному у вас при обыске, можно подумать, что у вас столько же боевых побед, сколько слов…
– Господин начальник уголовной полиции! Словам ничто не придает такого весу, как хорошая шпага в руках умельца.
Жак Тардье встал. Он снова погладил темную бородку, сухо кашлянул и отрывисто проговорил:
– Вы обвиняетесь в том, что избили трех негодяев в таверне.
– Четверых! И при помощи монаха, который стреляет из пистолетов так же здорово, как из каронад. Четверых негодяев, если я правильно сосчитал, которые покушались на мой кошелек, но вместо золотых экю получили по доброй порции пороха и железа.
