– Ну, вижу, вы здесь потрудились на славу! – воскликнул он, остановившись от Лефора на почтительном расстоянии, так как флибустьер еще держал в руке шпагу.
Офицер взглянул на Фультремона, все еще не смевшего подняться, и спросил:
– Кто этот господин?
– Негодяй! – взревел Лефор так громко, что офицер нахмурился и отступил назад. – Негодяй, которого я пощадил по доброте душевной.
Отец Фовель заметил, что у сержанта ноздри раздуваются от гнева. Тот закричал:
– Я арестую того, кто так отделал этих людей. Надеюсь, вы нам поможете, отец мой?
– Да, – кивнул монах, – сделаю все возможное и даже больше.
– Вы должны нам помочь, – изрек сержант, – ведь здесь трое людей вот-вот испустят дух.
– Ничего, – успокоил его отец Фовель. – Считайте, что я уже наполовину отслужил мессу, заутреню и вечерню!
– Вы надо мной смеетесь?
– Именно этот вопрос я себе задаю уже некоторое время, – послышался с порога голос, и Лефор с отцом Фовелем узнали отца Фейе.
Глава доминиканского ордена вышел вперед. Он стал перед сержантом.
– Сын мой! Вот человек, – указал он на флибустьера, – о котором я почти ничего не знаю, и монах, который украл у меня требник и силой заставил пропустить гаврский дилижанс ради удовольствия привезти меня сюда верхом на лошади. У меня разламывается поясница. И что я вижу по приезде? Разбойник вывел из строя нескольких достойных господ в таверне, где я надеялся лечь в мягкую постель. В моем приключении немало темных и сомнительных моментов, которые, по-моему, прояснить сможет разве что начальник уголовной полиции…
– Требник, лошадь, кража, начальник полиции! – воскликнул сержант. – Все в одну кучу! Все это мне, наконец, надоело. Не понимаю, почему вы, два монаха, жалуетесь один на другого!
– Мне всегда говорили, – насмешливо произнес отец Фовель, – что парижские судебные власти начинают заутреню с кашля, а ужин – с вина. Теперь я и сам вижу, что все здесь идет наоборот: в заутреню пьют, по вечерам кашляют – кто кого громче!
– Отец мой! – оскорбился сержант. – Я уважаю вашу сутану, но поберегите свой нос: он слишком длинный, а если вы и дальше станете оскорблять полицию, я прикажу вам его укоротить!
– Черт возьми! Отрежете мне нос? Только потому, что он кажется вам чересчур длинным? – изумился отец Фовель.
– Если он и впрямь такой длинный, – рассмеялся Лефор, – значит, наш монах занял первое место на ярмарке носов!
– Нет и нет! Если мой нос такой длинный, то потому, – пояснил святой отец, – что, согласно истинной философии, у моей кормилицы были мягкие соски, так что, когда я сосал молоко, я погружался в ее грудь носом, словно в масло. Только у кормилиц с твердыми сосками питомцы выходят курносыми!
