Вестерберга семейные проблемы МакКэндлесса не заботили. “Не знаю, за что он имел на них зуб, но повод явно был. Теперь, когда он мертв, мне сложно судить. Если бы Алекс вошел сейчас сюда, уж я бы накрутил ему хвост: ‘Каким местом ты думаешь? Не разговариваешь с предками черт знает сколько времени, обращаешься с ними как с грязью!’ На меня работал один паренек, так у него вообще не было долбанных предков. Но ни одна душа не слышала, чтобы он скулил по этому поводу. Какая б ни была семейка у Алекса, гарантирую – я видал и похлеще. Зная Алекса, могу предположить, что он зациклился на чем-то, что случилось между ним и папашей, и просто не могу выкинуть это из башки”.
Последнее предположение Вестерберга, как выяснилось, было предельно точным анализом отношений между Крисом и Уолтом МакКэндлессом. И отец, и сын были упрямы и нервозны. Поскольку Уолт пытался обуздать экстравагантную и независимую натуру сына, раскол стал неизбежен. Крис с наружным спокойствием подчинялся авторитету отца в школе и колледже, но внутри у него все кипело. Он подолгу сосредоточенно размышлял о моральных промахах отца, ханжеской изнанке жизни родителей, тирании их обязывающей любви. Рано или поздно, Крис должен был взбунтоваться, и когда это случилось, он сделал это с присущей ему неумеренностью.
Незадолго до исчезновения, Крис жаловался Карине, что поведение их родителей было “так неразумно, так деспотично, неуважительно и обидно, что моя чаша терпения переполнилась”.
Он продолжал:
Поскольку они не принимают меня всерьез, некоторое время после диплома я позволю им думать, что они правы. Я хочу, чтобы они верили, будто я “воспринял их точку зрения” и наши отношения упорядочиваются. А затем, когда придет час, одним коротким резким движением я выброшу их из своей жизни. Я хочу с ними развестись раз и навсегда, и никогда в своей жизни больше не общаться ни с одним из этих идиотов. Порву с ними раз и навсегда, окончательно.
Холодок между Алексом и его родителями, не ускользнувший от Вестерберга, резко контрастировал с теплотой, выказываемой Алексом в Картэйдже. Отзывчивый и очень привлекательный, когда он был в духе, МакКэндлесс очаровал многих. Когда он вернулся в Южную Дакоту, его ждала масса писем от случайных попутчиков, в том числе, по словам Вестерберга, “письма от втюрившейся в него по уши девчонки, с которой он познакомился у черта на куличках – кажется, в каком-то палаточном городке”. Но МакКэндлесс никогда не упоминал о каких-либо своих романах.
