В сотне миль от Фербэнкса шоссе начало подниматься к подножиям Аляскинского хребта. Когда автомобиль переваливал мост через реку Ненана, Алекс посмотрел вниз на быстрый поток и признался, что боится воды. “Год назад в Мексике, – сказал он Голлиену. – Я оказался в открытом океане на каноэ и почти утонул, когда начался шторм”.
Немного позже Алекс вытащил свою примитивную карту и указал на красную пунктирную линию, пересекавшую трассу неподалеку от шахтерского городка Хили. Она означала дорогу, именуемую Тропа Стэмпид. Этот полузабытый тракт даже не отмечен на большинстве дорожных карт Аляски. На схеме Алекса, тем не менее, кривая линия змеилась на запад от шоссе Паркса примерно на сорок миль перед тем, как раствориться в самом сердце дикого бездорожья к северу от горы МакКинли. Именно туда, объяснил Алекс, он хотел отправиться.
Голлиен решил, что план автостопщика безрассуден, и не единожды пробовал отговорить его: “Я сказал, что там, куда он направляется, охотиться непросто, и он может искать целыми днями, но так и не добыть дичь. Когда это не сработало, я пытался напугать его историями о медведях. Что длинностволка, вероятно, способна лишь разозлить гризли, не причинив ему вреда. Алекс не выглядел слишком озабоченным. Он лишь сказал – “я вскарабкаюсь на дерево”. Тогда я объяснил, что в этой части штата деревья не вырастают достаточно высокими, и медведь способен шутя сломать любую из этих худосочных маленьких елей. Но он уперся. У него был готовый ответ на все, что я ему говорил”.
Голлиен предложил Алексу довести его до Анкориджа, купить ему кое-какую приличную экипировку и отвезти назад, куда он пожелает.
– Нет, но все равно спасибо, – ответил Алекс. – Я буду в порядке и с тем, что уже имею.
Голлиен спросил, имеет ли он охотничью лицензию.
– Нет, черти б ее драли! – фыркнул Алекс. – Пусть государство не сует нос в то, как я добываю себе пропитание. Имел я их дурацкие правила.
Когда Голлиен поинтересовался, знают ли родители или друзья о его планах, и сможет ли кто-нибудь поднять тревогу, если он попадет в беду и не вернется в срок, Алекс спокойно отвечал, что нет, и он, честно говоря, вообще более двух лет не общался со своей семьей. “Я совершенно убежден, что со всеми проблемами сумею разобраться самостоятельно”, – заверил он Голлиена.
“Не было никакой возможности переубедить пацана, – вспоминает Голлиен. – Он уже принял решение. Настоящий фанатик. На ум приходит словечко – экзальтированный. Он не мог дождаться момента, когда уже можно, наконец, отправиться туда и приступить”.
