— Своих арийцев они подбирают, а этих бросили на съедение воронам, — прошептал Николай.
— Ворон тут давно нет, так что эти «завоеватели» будут нашими телохранителями.
Сидеть без дела на дне воронки и считать, сколько лопнуло разрывных пуль, — занятие скучное. Надо действовать, оборудовать ячейки. И мы, как кроты, начали выбирать землю с края воронки и подминать ее под себя. С каждым часом наша воронка становилась все мельче и мельче, а мы подымались все выше и выше. Хотелось курить, но «терпи, казак...»
Все сильнее давала себя знать усталость, от напряженной работы в неудобном положении болела спина. Но дело подходило к концу. Моя нора удалась на славу. Теперь я мог сидеть, отдыхать, наблюдать и стрелять.
Справа, у Николая, позиция оказалась не такой удобной, но он не жалуется, уже приготовился вести наблюдение: начало светать.
Интересно, как дела у наших товарищей на той стороне оврага?
Вот на площадку перед зарослями вынырнул солдат с ведром в руке и автоматом на шее. Остановился, покрутил головой, кого-то поджидая. Вот ведь как бывает на войне: не знают люди, что жизнь их висит на волоске. Лицо солдата на прицеле моей снайперки. Я вижу его шевелящиеся губы, белые ровные зубы, прямой, немного с горбинкой нос, бледное, чисто выбритое лицо.
Появились еще два солдата, тоже с ведрами, и тут же скрылись в зарослях.
Прошло пять минут. Солдаты с ведрами медленно поднимаются по ступенькам. Вода колышется, но через край не выплескивается. Ценят водичку, видать, дорого она им достается.
Куликов шипит на меня, как разъяренный гусь: сам не убиваю фашистов и ему не разрешаю!
— Силен тот воин, кто умеет себя победить, — шепотом отвечаю ему.
Я твердо решил: в этот день огня не открывать. Надо узнать, есть ли на этом участке фашистские офицеры, какого ранга; определить подходы к роднику в зарослях.
Нервы были натянуты до предела. Решил немножко отдохнуть, покурить. Спустился на дно окопа и только раскурил цигарку, как Куликов позвал меня:
— Нет, ты только посмотри, что они, гады, делают!
Я отложил в сторону цигарку, взял артиллерийскую трубу. Да, картина интересная, можно сказать, соблазнительная.
На той самой площадке, где час тому назад стоял, как на выставке, солдат с ведром, теперь умываются офицеры. Разделись до пояса. Солдат поливает на спины из алюминиевой кружки. Рядом лежат три фуражки с офицерскими кокардами.
— Ты только посмотри, главный, как им весело на нашей земле, — не унимался Куликов, — как они себя свободно ведут, а мы, хозяева, грязные, согнулись, как перочинные ножи, лежим среди трупов, нюхаем зловоние. Давай повеселим их, посмотрим, как они после нашей музыки будут смеяться!
