Мы договорились, как действовать дальше. Решили, что, когда будем пробираться к паровозу, Плаксин прикроет нас огнем своего пулемета.
Ползком стали пробираться к паровозу. Вокруг свистели и лопались разрывные пули.
Комбат заметил наше продвижение: в воздух взвилась зеленая ракета. Это был условный сигнал и знак одобрения: «Мы вас видим!»
На животах скользнули на дно воронки.
— Миша, видел, комбат нас приветствовал? — спросил я.
Миша зашипел, как гусь:
— Ты что меня подбадриваешь, думаешь, казанский татарин испугался?! Я вот им сейчас покажу, как матросы веселиться умеют...
Он было высунулся из воронки, но я вовремя удержал его: перед самым носом треснула разрывная пуля.
Красной ракетой в сторону трансформаторной будки мы обозначили опасность.
Заговорил станковый пулемет. Это Плаксин. Молодец!
Мои локти легко и быстро понесли меня вперед. Миша, увидев, что я добрался до паровоза, последовал за мной. Полз он неуклюже, тяжело. Гитлеровские автоматчики открыли по нему огонь из окна трансформаторной будки.
Что делать? Я бы мог сам бросить гранаты и подорвать пушку, но надо выручать товарища.
У паровоза лежал Пронищев. Он был тяжело ранен. Возле него — винтовка. Я взял ее, укрылся за колесом паровоза, прикинул расстояние — и выстрелил.
Один ствол в окне трансформаторной будки исчез. Второй автоматчик метнулся в кирпичные развалины, залег и снова открыл огонь. Я прицелился, выстрелил и отчетливо увидел, как фашист ткнулся носом.
Миша Масаев добрался к паровозу цел и невредим.
До фашистской пушки было метров десять. Масаев — парень здоровый, руки длинные. Он встал, зашел за паровоз и метнул одну за другой две противотанковые гранаты.
От первого взрыва пушка подпрыгнула и повернулась набок, от второго отвалилось колесо, а ствол, как у зенитки, задрался вверх.
Судя по всему, замертво легла и прислуга.
Фашисты, наверное, ждали нашей атаки. Но никто их не атаковал. Тогда они сами решили окружить нас и взять живыми. Не тут-то было: снова заработал пулемет Плаксина.
Надо отходить. Я приказал Масаеву захватить Пронищева и отползать к воронке, а сам остался прикрывать их. Миша высунулся из-под паровоза — и упал. К счастью, пуля ударила в каску. Мишу только оглушило на несколько секунд.
Начало смеркаться. Через просвет в колесе я увидел: справа ползут два фашиста. Дольше оставаться нельзя, наверняка схватят. Метнул последнюю гранату и побежал к воронке.
Пронищев лежал на дне воронки, стонал и все повторял:
