В конце сентября мы с ним отправились в Миннесоту по магистрали I-80 на маленьком взятом напрокат «олдсмобиле».
К моему удивлению, поездка оказалась довольно приятной. Я поставил на заднее сиденье кровать Девона, и он подолгу на ней лежал. Окна я держал закрытыми, не желая рисковать. Время от времени пес клал голову на мое правое плечо и осматривал окрестности пристально и внимательно, как какой-нибудь капитан корабля.
Он мог так ехать часами, разражаясь лаем, когда навстречу нам мчались грузовики; глядел на леса Пенсильвании, на заводы Огайо, на оживленное движение Индианы.
Мы отдыхали на автомобильных стоянках, заливали горючее в нашу машину, и я находил место, где можно выгулять Девона. Такие стоянки находились несколько в стороне от магистрали и обычно их окружала узкая полоска газона.
Девон теперь никогда ни за чем не гонялся без моего сигнала.
Если я махал рукой и командовал «Хватай, Девон!», он с лаем летел метров сто туда, где кончался газон, а потом круто поворачивал и несся назад еще быстрее, как это, наверно, делал в свое время Старина Хемп.
Он сам высматривал подходящее место. На стоянке выскакивал из машины, отходил на некоторое расстояние, оборачивался и смотрел на меня. Если я говорил «нет», мы выжидали. Если говорил «да», и это звучало, как поощрение, Девон замирал в типичной позе пастушьей собаки: голова и хвост опущены, взгляд устремлен вдаль, припал всем телом к земле, готов прыгнуть по команде.
Большие грохочущие грузовики так и остались его любимой «добычей». Он слышал их приближение еще до того, как мог их видеть, и сразу же припадал к земле. Я протягивал руку, как при команде «жди!» — он всегда пристально наблюдал за этим — и дожидался, пока грузовик почти поравняется с нами. Тогда я махал рукой и кричал: «Хватай, Девон!» или «Давай!» Он летел по газону, как снаряд из пушки; ноги мелькали так быстро, что сливались в одно неясное пятно. Пробежав, сколько ему хотелось, он возвращался ко мне. Нередко после двух-трех таких пробежек нас уже окружала восхищенная толпа зрителей. Но Девон вряд ли ее замечал. Он не нуждался в похвале; когда «работал», его невозможно было отвлечь. Особенно любил «работать» в дождь, когда покрышки грузовиков надоедливо шелестят по асфальту.
Заодно выяснилось, что ему пришлась по вкусу кухня «Макдоналдса». Когда пес достаточно уставал, гоняясь за грузовиками, я привязывал его поводок к ножке одного из столиков, выставленных у ресторана, сам заходил внутрь, где покупал для него жареную картошку с сыром, а для себя сэндвич с цыпленком. По утрам он с восторгом поглощал сдобные булочки. Ели мы на воздухе. Потом я наливал ему холодной воды. И снова в путь.
