Бренда питала нежные чувства к лабрадорам, а к Джулиусу в особенности. Она подшучивала над его равнодушием к исконно лабрадорским занятиям, над диетой, на которой мы вынуждены были его держать, дабы собака не превратилась в толстого борова. Но и для Стэнли имелся уголок у нее в душе.
«Плохие новости», — сказала она обычным тоном, однако ее тревожный взгляд противоречил напускному профессиональному спокойствию. «У Стэнли снижена частота сердечных сокращений. Она ниже, чем при последнем вашем визите, и намного ниже, чем следует».
Д-р Кинг заметила нелады еще несколько месяцев назад, но тогда симптомы показались слабыми и не привлекли особого внимания. Теперь обследование выявило совсем другую картину. Кроме того, рентген подтвердил еще одно подозрение: у Стэнли острая дисплазия (разрушение) тазобедренного сустава — заболевание, которое у лабрадоров и золотистых ретриверов встречается довольно часто. «Его мучают боли при длительной ходьбе, он постепенно превращается в калеку. Поражаюсь, как эта собака еще способна гонять мяч!» — сказала она.
Я подумал, что Стэнли мог бы гонять мяч до последнего своего вздоха.
Все же самую большую опасность представляла сердечная недостаточность. Мы договорились, что я привезу Стэнли к д-ру Кинг еще два раза: один раз утром, сразу после пробуждения, и другой — после физической нагрузки. Такое тестовое исследование требовалось, чтобы уточнить диагноз.
— Девон, конечно, ничуть не виноват в болезни Стэнли, — поспешила заверить меня Бренда. Видимо она как-то ощутила терзавшее меня чувство вины.
С каждым визитом в ветлечебницу новости становились все хуже. Сердце Стэнли сдавало. Не было в сущности никакого выбора кроме хирургического вмешательства либо мощного медикаментозного воздействия, чреватого тяжелейшими побочными эффектами. Оба варианта были для меня неприемлемы. Я хорошо знал, на что способен решиться, если собака действительно очень больна, и где следует положить предел ее страданиям. Даже если речь шла о собаке, которую я любил так, как Стэнли.
Д-р Кинг не делилась со мной своими мыслями. Но за годы знакомства я научился ее понимать. А теперь ни ее лицо, ни слова не давали мне ни малейшей надежды.
* * *
Решение взять собаку дается порой нелегко. Но в тысячу раз труднее и мучительнее подписать ей приговор. Встречаются люди, стремящиеся поддерживать жизнь собаки любыми способами. Честно скажу, я не принадлежу к их числу. Отношения собаки и человека отнюдь не простые. Их трудно до конца понять, особенно постороннему; слишком многое в них зависит от предыстории, темперамента, личного опыта, инстинктов и, наконец, способности любить.
