Бак боролся со жгучим желанием вскочить и покончить с ней. Немедленно, здесь и сейчас. Он бы стиснул руками эту дряблую шею, и его бы от нее уже никогда не оторвали. Жемчужины вошли бы в ее плоть. Навечно. Дрожа, он позвал официантку и заказал двойной бурбон. Выпил залпом, не отрывая глаз от старухи и ее внучки. В прошлом, до психушки, он брал женщин как хотел и когда хотел. Тонкие, хрупкие, они были для него всего лишь предметами потребления, причем одноразовыми. Обычно он ломал их с ледяным спокойствием. Так что произошло сейчас?
В лице Элли Бак пытался угадать черты своего отца. Их отца. Он вспоминал, каким был двадцати с лишним лет назад. Энергичным, живым. Может быть, поэтому такое волнение? Или причина кроется в ее светящейся коже, золоте волос, лазури глаз?
Он заказал еще один бурбон, напряженно наблюдая, как Элли пьет шампанское, откусывает кусочек торта. Она что-то сказала (Бак не расслышал), ласково коснулась руки бабушки и протянула подарок — перевязанную ленточкой коробку. Лицо старой леди прояснилось. В коробке оказался кремовый велюровый халат.
— Очень красиво, хотя несколько экстравагантно. — Мисс Лотти улыбнулась. — Ты меня балуешь, Элли.
— Просто мы поменялись местами, ба. Сначала ты баловала меня, теперь пришла моя очередь. — Элли поцеловала бабушку, и они, негромко беседуя, принялись за чай.
Когда Мисс Лотти наконец поднялась, чтобы уйти, ее взгляд снова задержался на Баке. Она слегка нахмурилась, но, так ничего и не вспомнив, взяла Элли под руку и медленно прошествовала мимо него. При выходе из зала Мисс Лотти поблагодарила лично каждого за внимание. Все улыбались, у некоторых, кто знал ее очень давно, на глазах выступили слезы.
Бак смотрел ей в спину, прямую, как у солдата на плацу, и думал, что управляющий прав. Лотти Парриш действительно одна из самых главных достопримечательностей Монтесито. Но пребывать в этом качестве ей осталось недолго.
Он скорректировал план. Старуха, разумеется, должна умереть. Но появилась Элли Парриш-Дювен. Она будет принадлежать ему. Рано или поздно, но будет.
«Весна, — мрачно размышлял Дэн, — время, когда „голова мужчины становится легкой от любовных мечтаний“. Откуда эта строчка? Из Теннисона? В любом случае верно подмечено».
Однако у него голова была скорее тяжелой, и не от любовных мечтаний, а от мыслей, как спасти винодельню «Быстрый конь».
Он объезжал верхом свои сорок акров. Остановившись на вершине холма, откуда были видны все его угодья, он поискал глазами Панчо. Наверно, ленивый пес улизнул в конюшню. Нещадно палило солнце. Дэн слез с лошади, снял футболку и напился из фляжки.
