Проснулся Сазонов от неясного шума, доносившегося от входа в дом. Раздавались голоса, среди которых различался и бекетовский, неумело приглушаемый им, рокот.
– Ну и не к спеху тогда, коли Пётр не сказал. Пускай поспит майор, умаялся он за ночь.
"Вот подлюка, слышал всё! А храпел, будто спал беспробудно" – с улыбкой покачал головой Сазонов.
– Что там, Пётр Иванович? – Алексей уже обувал ботинки.
Одев куртку, майор бросил взгляд на спящую Сэрэма. Девушка, посапывая, свернулась калачиком на освободившемся месте под одеялом и не думая просыпаться.
"Всё-таки не похожа она местных" – мельком подумал Сазонов.
– Да вот, Алексий, бают, шпиона поймали, – объяснил Бекетов.
– Ну так пойдём, посмотрим на него, что ли, – майор, натянув шапку, ступил на утоптанный снег перед входом и обернувшись к часовому-казаку, сказал:
– Поддерживай огонь в доме, да смотри за девушкой, чтоб никуда! И смотри не усни, – погрозил Алексей ему пальцем. – А Петра кликнули? – Сазонов обратился уже к морпеху, что принёс весть о пойманном лазутчике.
– А как же. Там он уже.
На окраине поселения, куда уже начали свозить на волокушах очищенные от веток стволы сосен для острога, стояла небольшая толпа. Двое морпехов, завидя приближающегося майора, подняли за шкирку невысокого мужичка, судя по помятой физиономии, он уже успел схлопотать за ошибочную несговорчивость.
– Вот, товарищ майор, крался лесом к поселению, – доложил один из воинов.
– Пётр, говорит что-нибудь? Кто это, вообще? – повернулся Сазонов к тунгусу.
– Это Дунжан, староста этой деревни. Он говорит, что ушёл от людей Албазы, что идут к Бомбогору и решил вернуться домой, чтобы потом отсюда уйти с семьёй.
Мужичок, поняв, кто тут главный, поднял на Сазонова глаза и попробовал было захныкать, сделав жалостливое лицо.
– Так, всё ясно. Раз староста, пусть пока им и будет. Не выпускать никуда его, тем более с семьёй. Пусть валит домой, в днём будет приносить присягу Шилгинею, а потом и нашему князю Соколову.
Ангарск. Посад, 2-ая линия. Ноябрь 7145 года (1637).
– Прокопушка! – в мастерскую Славкова заглянула жена Любаша, тут же сморщившись от тяжёлого запаха выделываемой кожи.
– Чего стряслось, Люба? Дверь-то прикрой – холодину тянет.
– Да оторвись ты от кожи своей, ради Бога, пойдём. Там до тебя люди с правления явились.
У забора Славковых стояло две подводы, с запряжёнными в них оленями. Первая была загружена мешками, свёртками, разного размера ящиками и ящичками. Ко второй подводе были привязаны две коровы и несколько коз. Там же возился казак, Прокопий не смог вспомнить его лицо. Возница с интересом осматривал дом и двор Славковых. У Прокопия опустились руки.
