Он испугался и почувствовал новый приступ тошноты.
А наверху все было тихо, ни единого вздоха.
"Что мне делать? - с отчаянием подумал молодой солдат. - У меня нет оружия". И ему показалось, что он снова слышит голос генерала, приказавшего его повесить: "Ты почему бросил свою винтовку, болван? У меня не капитулируют. У меня воюют.
А кто не воюет, тот висит".
- Я буду жить, я должен жить, - простонал молодой солдат.
На плато было по-прежнему тихо. Жандарм подкрутил свой бинокль и стал разглядывать лес, прячась за лиственницами. Он увидел в тумане серую колонну, которая медленно тянулась по лесу. Он подкрутил бинокль - колонна стала видна отчетливее.
"Пленные", - удивленно прошептал жандарм и опустил бинокль.
"Значит, они берут пленных", - подумал он и снова недоверчиво поднес бинокль к глазам. И когда он снова поглядел в бинокль, ему показалось, что в колонне пленных тот самый молодой солдат, которого было велено повесить и который, к счастью, удрал от них. "Для него теперь все позади, - подумал жандарм. - Для него война кончилась. Он остался в живых". Жандарм на мгновение закрыл глаза. "А мне как быть? - подумал он. - Стоит им увидеть мою проклятую форму, и они сразу же меня прихлопнут".
Ему показалось, что молодой солдат, который привиделся ему в толпе пленных, исчез вместе с колонной в лесу, и он опустил бинокль.
А молодой солдат в своей норе зажал себе рот кулаком: наверху все замерло - это было ужасно.
"Жандарм что-то задумал, - решил молодой солдат. - Что? Если хитрость, я пропал! Пусть он спустится сюда! Если он сейчас же не спустится, если он не спустится, я закричу!" Он почувствовал, что крик поднимается у него в горле, и судорожно проглотил его. Он стиснул зубы. "Второй раз вы меня не поймаете, я удавлю вас голыми руками", - поклялся он сам себе и скрипнул зубами.
Наверху по-прежнему было тихо.
Он укусил себя за руку. Потекла кровь. "Это конец", - в отчаянии подумал молодой солдат. "Теперь я мог бы со всем покончить, - подумал жандарм, который был наверху. - Выброшу нагрудный знак и перебегу к русским, там много наших, пройдет первая волна, и потом русские мне ничего не сделают, а когда я пройду через первые допросы и окажусь подальше отсюда, все будет хорошо, надо только как можно скорее оказаться в тылу, в плену, среди наших. - Он снова поглядел в бинокль. - С этим психом-генералом и полоумными эсэсовцами все мы сдохнем. Остается одно перебежать к ним". Он обрадовался: хорошо, что молодой солдат теперь уже там, среди пленных. "Он может замолвить за меня словечко, - подумал жандарм. - Пусть подтвердит, что нас заставил этот эсэсовец, а я даже не дотронулся до парня, я его не бил, я его не пинал ногами, и за веревку тянул не я. Это все Каумиц".
