– Ты сказал всем, что я сумасшедший, – любезно с твоей стороны… Но сейчас тебе лучше уйти!
Вот она – человеческая неблагодарность! Хочешь сделать добро, а тебе отвечают упреками! Я ушел, унося неприятный осадок.
Однако через три месяца он позвонил мне, просил извиния.
– Саша, прости! Я был сам не свой – нахамил. Но и ты тогда зря вызвал Илгу? Все бы и так обошлось.
– Значит, уже «обошлось»? – осведомился я сдержанно, не настроенный продолжать отношения.
– А у меня радость! – Голос Нодара звенел. – Мне приснилась новая Бирута.
Я не знал, что ответить. Он, видимо, уловил замешательство.
– Ты, наверно, не понял. Раньше сон без конца повторял мне ее последние дни… В этот раз я увидел наш садик в Дарзини, где и ноги моей не было с прошлого лета… Как будто я приезжаю туда, захожу на участок… И вижу ее… Вначале опешил, потом говорю: «Это ты!? Но тебя уже нет!»
– Напрасно рассчитывал, – говорит. – Я вернулась! Гляди, что на грядках творится: мусор, жухлые листья, трава! Ты меня дожидался?
– Тебя!
– А ну-ка неси, говорит, сюда грабли!
Сел я на корточки и без грабель, прямо руками, убираю весь сор. На душе так спокойно, так полно, как давно уже не было! Знаю: Бирута – рядом, живая, «неповторимая». Чувствую, это она… И потом, когда я проснулся, сомнений не возникало: этот сон – ключевой. Я дождался! Она возвращается! Скоро Бирута будет со мной! Очень скоро!
Когда Нодар смолк, я почувствовал, как на макушке моей поднимаются волосы… коих давно уже не было. Я, конечно, не мальчик, чтобы меня выставляли за дверь, однако, сдержался и даже слегка подыграл:
– «Возвращается»?! Как и когда?
– Пока что не знаю, – бодро ответил приятель. – Надеюсь, она мне даст знать.
– По почте? Письмом, телеграммой? – я чувствовал, что теряю терпение.
– Может быть, почтой… – Он не настроен был спорить.
– Что ж, подождем, – кончил я разговор и простился. Росло раздражение, но не Нодаром одним – вообще все участники затянувшихся браков возмущение меня. Терпя миллион неудобств, они были не в состоянии разорвать бесполезные узы. Я презирал шарлатана-врача, углядевшего в здравомыслии признак жестокости. Мне хотелось смеяться над ханжеством, над погрязшими в сентиментальности олухами.
У меня созрел план, и дня через два, решив действовать, я проехал на электричке до Дарзини, и оттуда дал телеграмму Нодару всего из трех слов: «Возвращаюсь встречай Бирута». Но по дороге домой неожиданно пожалел о содеянном. Я не тревожился, что найдут отправителя: бланк заполнил другой человек; я был в темных очках, в парике, с накладными усами, и приемщице меня не узнать… Однако достаточно, что я сам это знал, а пакостить исподтишка – не мой стиль…
