– Вот что там было – и пропало! Клянусь дедом – за ними-то и приходили!
– А что это такое? – спросила Майка.
– Вы когда-нибудь слышали про моего деда? – вопросом же ответил Наследник. – Сейчас я вам покажу его!
Портрет деда оказался холстом площадью в квадратный метр, только не квадратным, а вертикально вытянутым. И именно холстом – антикварную раму грабители утащили. Почему они побрезговали дедом до такой степени, что потратили время на вырезание холста, Сережа понял сразу.
Портрет изображал матерого ветерана с таким количеством орденов, что поневоле вспомнился огромный портрет генсека Брежнева, который висел на торцовой стене институтского здания в годы Сережиной учебы. Портрет служил общим развлечением – всякий раз, как генсек сам себе давал очередной орден, неведомый художник удлинял его левое плечо – иначе награда не помещалась. Анатомический монстр в один прекрасный день сгинул, а воспоминание всплыло при взгляде на орденоносного деда. Художнику, уместившему весь иконостас, тоже, видать, пришлось тяжко.
Махровый реализм выдавал и время создания портрета – пятидесятые годы.
– Дедушка… – ласково пробормотал внучек-алкоголик, которому сейчас было примерно столько же лет, сколько тогда – деду. Он держал портрет распяленным перед грудью, так что его длинное скорбное личико в седеющих локонах нависало над ветераном на какой-то ангельский манер, и это в целом создавало сюрреалистический эффект.
– Ну, дедушка, – согласился Сережа. – Воевал?
– До Берлина! Во был дед!
Сережа поглядел на ветерана с уважением. Однако было в обрюзгшей сытой физиономии нечто, уважению препятствовавшее. Должно быть, реалист-художник не поладил с заказчиком… или оказался чересчур реалистом?…
– Солидный дед, – подтвердила Майка.
Наследник молча разлил по стакашкам надежный коньяк.
– За здоровье… то бишь за упокой!
Пришлось выпить.
Сереже стало сразу тепло и хорошо. Это ощущение испугало его – он ведь пришел сюда не марочным коньяком наслаждаться, а по серьезному делу.
– Там, в спальне, тайник – большой? – сходу спросил он.
Наследник, еще сопровождавший какими-то внутренними рецепторами продвижение коньяка по пищеводу и его дальнейшие странствия по желудку, вскинул на атлета удивленные глаза.
– Большой! – уверенно заявил он. – И что изумительно – бабка о нем ни разу не догадалась! Всю спальню обшаривала – не нашла!
– Вот такой? – Сережа распростер руки, описав силуэт высокой женщины. Майка еле увернулась из-под тяжелой, пролетевшей мимо самого носа ладони.
