- Ой-ой, Радфорд, голову больно! Умираю!
- Ну да, не ври.
- Нет, умираю. Вот пощупай.
- Стану я спускаться, чтобы щупать твою макушку.
- Ну пожалуйста, - умоляла его дама.
И Радфорд, бормоча себе под нос что-то язвительное о людях, которые не смотрят под ноги, спустился вниз.
Он откинул со лба пострадавшей черные ирландские локоны и деловито спросил:
- Где болит?
- Везде...
- Ну, знаешь, ничего у тебя нет. Не видно даже нарушений кожного покрова.
- Чего не видно?
- Ну, этих... нарушений. Крови там, царапин. Даже шишки нет. - Он поглядел на нее с подозрением и отодвинулся. - Ты, по-моему, вовсе и не головой ударилась.
- Нет, головой. Ты еще посмотри... Вот здесь. Как раз где твоя рука...
- Ничего тут нет. Я полез назад.
- Подожди, - сказала Пегги. - Сначала поцелуй вот здесь. Вот прямо здесь.
- И не подумаю. Очень мне надо целовать твою макушку.
- Ну пожалуйста. Ну хоть здесь. - Пегги ткнула пальцем себе в щеку.
Радфорду надоело, и он с великим и человеколюбивым снисхождением выполнил эту просьбу.
И тут ему было с коварством объявлено:
- Теперь мы помолвлены!
- Еще чего!.. Я ухожу. Забегу к старику Чарльзу.
- К нему нельзя. Он ведь сказал, чтоб сегодня не приходить. Он сказал, что у него сегодня гость.
- Ничего, он не рассердится. А уж с тобой-то я здесь все равно не останусь. Плеваться ты не умеешь. Даже сидеть смирно и то не можешь. А пожалеешь тебя, так ты лезешь со всякими нежностями.
- Я ведь не часто лезу с нежностями.
- Я пошел. Пока!
- Погоди! Я с тобой.
Они выбрались с безлюдной, сладко пахнувшей стройки и побрели по осенним улицам к Черному Чарльзу. На Лиственничной улице минут пятнадцать стояли смотрели, как два гневных пожарника снимали с высокого дерева котенка-подростка. Какая-то тетя в японском кимоно противным рассерженным голосом давала указания. Дети послушали ее, поглядели на пожарников и, не сговариваясь, стали болеть за кошку. И она не подкачала. Она вдруг спрыгнула с верхней ветки, шлепнулась прямо на голову одному из пожарников и рикошетом отлетела на соседнюю лиственницу. Радфорд и Пегги задумчиво пошли дальше. Что-то для них навсегда переменилось. Этот день отныне и навечно сохранил для них в себе дерево, все в золоте и багрянце, каску пожарника и котенка, который так умел прыгать - будь здоров!
- Позвоним у двери, - сказал Радфорд. - Сегодня нельзя войти просто так.
- Ладно.
Радфорд позвонил, и дверь отворил сам Черный Чарльз - он не только не спал, он был даже побрит. Пегги тут же доложила:
