Молодой человек встал, оставляя перед нею свои песочные часы словно бы невзначай - единственный верный путь.
- Вирджиния будет часто навещать тебя, детка, - сказал он ей. - И водить тебя в кино. В "Саттоне" на той неделе пойдет старая картина Филдса[2]. Ты ведь любишь его фильмы.
Тетка тоже поднялась, но пошла не к нему, а мимо.
- У меня есть для тебя рекомендательное письмо, - деловито сказала она на ходу. - К одному моему близкому другу.
Она подошла к письменному столу, не раздумывая, выдвинула левый верхний ящик и вынула белый конверт. Потом вернулась к столику, где лежал ее альбом с марками, а конверт сунула в руку племяннику.
- Оно не запечатано, - сказала она. - Можешь прочесть, если захочешь.
Молодой человек рассмотрел белый конверт. Он был адресован некоему лейтенанту Томасу Э. Кливу-младшему. Почерк - тетин, волевой и четкий.
- Том - замечательный юноша, - сказала она. - Служит в Шестьдесят девятой дивизии. Он за тобой присмотрит, я совершенно спокойна. - И добавила многозначительно: - Я еще два года назад знала, что так, будет, и сразу же подумала про Томми. Он отнесется к тебе исключительно участливо. - Она снова обернулась, на этот раз немного растерянно, и уже не такой решительной походкой возвратилась к письменному столу. Выдвинула еще какой-то ящик, вынула большую застекленную фотографию молодого человека в лейтенантской форме образца 1917 года, с высоким стоячим воротником.
Неверными шагами подошла к племяннику и протянула ему фотографию.
- Вот его портрет, - пояснила она. - Вот портрет Тома Клива.
- Мне уже пора, тетя, - сказал молодой человек. - До свидания. У тебя ни в чем не будет нужды. Ни в чем, увидишь. Я напишу тебе.
- До свидания, мой милый, милый мальчик, - сказала тетка и поцеловала его. - Смотри, непременно разыщи Тома Клива. Он за тобой присмотрит, пока ты устроишься и все такое.
- Да, да. До свидания.
- До свидания, дитя мое, - рассеянно повторила его тетка.
- До свидания.
Он вышел за дверь и, едва держась на ногах, спустился по лестнице. На нижней площадке он вынул из кармана конверт и разорвал его пополам, потом еще пополам, и еще пополам. И не зная, что делать с комком бумажек, сунул в карман брюк.
- Миленький. Завтрак совершенно остылЯичница твоя, и вообще все.
- Ты вполне можешь водить ее раз в неделю в кино, - сказал он. - Тебя не убудет.
- А я разве что говорю? Разве я отказываюсь?
-Нет.
И он прошел к столу.
