Беспокойный, порывистый Ермаков ходил вокруг стола и нетерпеливо ждал. Не нравилась ему медлительность комиссара.
Подняв глаза от карты, Туровец снова стал расспрашивать о результатах разведки, о поведении карателей на Рылевском направлении.
— Моя мысль — бить там, где меньше ждут, — сказал он наконец. Гитлеровцы, надо думать, уверены, что мы, лесные люди, пойдем, конечно, в лес… А мы возьмем да и сделаем наоборот: ударим на Коржевку.
Ермаков перестал колебаться. Он тоже отдавал предпочтение второму варианту и теперь решил окончательно — на Коржевку. Итти придется по открытому месту, зато удар будет неожиданным.
Прорыв решили начинать в два часа ночи. Надеялись, что до того времени успеет прилететь самолет. Больше ждать было нельзя — ночи в ту пору были уже короткие, а им после прорыва нужно будет успеть до- рассвета уйти как можно дальше.
Обдумали план операции, стараясь предусмотречь каждую мелочь, которая может возникнуть в этом бою.
— Мы все, комиссар, обдумали? Ни в чем не ошиблись? У нас сегодня как у минеров: ошибка — смерть!
Вечером в отряде Ковалевича комиссар собрал коммунистов. Пришли не все — почти треть коммунистов не могла в этот час уйти со своих боевых позиций. Все, кто пришел, быстро уселись. Туровец всех их хорошо знал, потому что не раз встречался с каждым в бою и на собраниях. Когда ему нужна была поддержка, когда выпадала тяжелая задача, он первыми звал их, коммунистов. Вот и теперь перед решительной схваткой он обратился к ним.
Он говорил о задачах бригады в связи с последним приказом товарища Сталина.
— Что обязаны сделать мы, собравшиеся здесь, чтобы выполнить приказ? Спасти бригаду, сохранить ее боевые силы для будущих боев. Спасти женщин и детей… Чего требует приказ от нас, от каждого партизана? Подвига, готовности к любой жертве во имя успеха прорыва…
Туровец познакомил коммунистов с планом прорыва, подробно рассказал каждому о его месте и обязанностях в будущей операции.
Комиссар говорил обо всем этом спокойно, словно речь шла об обычном бое, и так же спокойно и деловито слушали его люди, как будто о ни советовались, перед тем как выйти на косьбу.
Туровец смотрел в лица, внимательные, суровые, и думал: "Не подведут". Нахмуренное, сосредоточенное лицо Сильченко, острые, прищуренные глаза Кривца… Туровец чувствовал, что каждое его слово доходит до них.
— Мы отвечаем не только за себя, — за всех. Мы — коммунисты! Мало быть самому смелым и настойчивым. Зажечь всех, вести их за собой — вот наша задача!
