– А вернет когда?
– Тоже как-то невнятно. Если, говорит, все будет хорошо, то отдам.
– Он что у тебя психованный?
– Да нет, нормальный, ничего. Так, малахольный малость.
– Тогда ты не в порядке. Олег твой или какую-то интригу плетет, или и взаправду отдавать не собирается. Так деньги не одалживают. Подожди, когда тебя попросят по-человечески, тогда и будем решать, давать или нет. Так и скажи ему. Если боишься, я скажу.
– Не-не, Танюш. Какие дела? Я спросил – ты ответила, по-моему, вполне по делу. Сам справлюсь.
8
– Ну, что, Володь, обсудили? – скованно начал телефонный разговор Олег, находящийся под бдительным взглядом жены.
– Чего обсудили? Скажи, сколько тебе нужно и когда отдашь? Я поеду и возьму. Что за базар, чего обсуждать? Татьяна не возражает. Вообще, наши дела, мужские. Что ты как не родной?
– Это квартира, сам понимаешь, дело важное. У Ольги все на мази. Плати деньги – и вперед. Какие я могу гарантии дать?
– Кто сказал «гарантии»? Ты что там, не один, говорить не можешь? Так перезвони, когда сможешь говорить!
– Ладно, пока…
Олег скорчил гримасу и почесал затылок.
– Да-а-а… Еще, говорит, перезвони… Похоже, Оль, не дадут они нам денег…
– Какая же твой Володька сволочь, – в голос закричала Ольга. – Вот твои кореша вонючие когда видны! Они друзья у тебя только водку жрать на пленере! О любом пустяке просить бесполезно!
– Ну, уж не такой это пустяк… – заступился за друга Олег. Он потупил глаза, чтобы Ольга не увидала веселых искр: «неужели получилось?!»
– Что ты знаешь?! Мне Танька в хорошую минуту рассказывала про их масштабы. Ладно, фиг с ним! Подумаешь, миллионер! Гобсек! Плюшкин! Обойдусь без него! Но ты-то! Таскаешься с ним, всерьез воспринимаешь! Оба вы г… А Володька твой – подлец! Самый настоящий! – Ольга кричала и плакала. От отчаяния, от одиночества, от бессилия. Вроде и заставила мужа пошевелиться, а все равно толку никакого…
Олег немножко растерялся, он боялся, когда Ольга плакала и громко кричала.
«Вообще-то, Володька мог дать денег, у него их куры не клюют», – в тон с криками жены думал Олег. Эта мысль показалась ему очень циничной и несправедливой по отношению к Володе, даже совестно было ее думать, но только в первую минуту. Потихонечку мысль эта обточилась, острые углы сгладились. Внутренне узаконились оправдания «А зачем он спрашивал, сколько? Сказал бы, что даст денег, потом бы решили, сколько. Понятно, что сколько бы смог, столько бы я у него и взял. Зачем спрашивал, когда отдам? И так ясно, что отдам при первой возможности. Сказал бы, что раньше нужны деньги, я бы расшибся, а вернул. Не захотел он нам помочь, в этом вся суть, правильно Ольга говорит».
