Разогрев обед на двоих, Вадим звал Шуру и садился за стол один. Дождаться, пока тетка сядет за стол, было все равно невозможно. По зову Вадима она медленно выползала из кровати, двигалась как тень из комнаты в комнату, на кухню, в ванную. Стонала, бормотала, начинала фразу на кухне, где обедал племянник, а заканчивала ее в дальней комнате, передвигаясь по квартире без всякой видимой потребности. Подплывала к столу Шура, когда Вадим, отобедав, ложился на диван.
Иногда удавалось поспать после обеда и частично скомпенсировать душную ночную бессонницу. В квартире и после уборки дышалось не очень хорошо. Но чаще не спалось, или Шура донимала вопросами. Тогда Вадим одевался и уходил побродить по Москве. Он заходил на выставки, в маленькие кафеюшники с высокими, выше, чем в Нью-Йорке, ценами, смотрел на людей. Эти прогулки могли бы быть приятными, если бы не скверное самочувствие.
Вечером Вадим снова шел в больницу. Но вечерние посещения не имели смысла. Из врачей был только дежурный незнакомый доктор, мать была в полудреме, а около нее находилась сиделка, которая всегда вставала, когда Вадим входил в палату.
Состояние матери было тяжелым, но стабильным, иногда даже казалось, что стало немного лучше, во всяком случае, стало ясно, что установившийся распорядок жизни продержится еще какое-то время. После больницы Вадим возвращался домой, говорил Шуре три фразы: «Все по-прежнему», «А ты как себя чувствуешь? Ела что-нибудь?» и «Я устал и хочу отдохнуть». Потом пил чай и ложился на диван с книжкой, стараясь глубоко не вдыхать, чтобы не раскашляться. Далее следовала почти бессонная ночь, а за ней утро.
7
Леонид снял трубку и сразу узнал голос Шуры, Вадькиной тетки. Шура стала объяснять, кто она такая, но Леонид прервал ее.
– Здравствуйте, Александра Владимировна!
– Узнали, да? – на всякий случай уточнила Шура.
– Узнал, – подтвердил Леонид.
– Понимаете ли, Лёня, я вам вот что хочу сказать. Вадик очень плохо себя чувствует. Он мне не жалуется оттого, что я его безумно раздражаю. Но я сама вижу: он не спит ночами, задыхается, кашляет. Я и сама кашляю, но это не имеет большого значения, а вот то, что кашляет Вадик, меня очень беспокоит. Вы ведь сами чем-то таким болели, кажется. Мне Вадик говорил. Не могли бы вы ему помочь. Конечно, не сами, я говорю в том смысле, что нет ли у вас знакомого врача.
– Есть врач. Я могу его отвести в больницу, где сам лежал.
– Это было бы очень хорошо. Только, прошу вас, скажите ему это как-нибудь не прямо. У Вадика очень сложный характер, он простого слова не послушается.
