— Тысяча молний!
И перейдя от слов к делу, он выхватил шпагу и изо всей силы ударил рукояткой в полное лицо Росаржа. Тот покачнулся и мешком рухнул с лошади на землю. В тот же момент Мистуфлет пришпорил коня, догнал кучера и вонзил кинжал ему в грудь. Потом подхватил вожжи, выпавшие из рук кучера, и остановил экипаж. Ивонна, со своей стороны, спешилась, выхватила шпагу и открыла дверцу кареты:
— Монсеньер Людовик, вы свободны!
Но слова застыли у нее на губах. Вскочив с сидения, бледный, но сохранивший присутствие духа, догадавшись по внезапной остановке кареты, что именно происходит, Сен-Мар выхватил пистолет, приставил его к виску заключенного и, иронически улыбаясь, произнес:
— Свободен? Еще нет!
Ивонна отчаянно вскрикнула и рванулась в карету, пытаясь достать тюремщика. Грянул выстрел и девушка почувствовала острую боль, пронзившую грудь. Она покачнулась и Сен-Мар быстро, словно молния, одной рукой схватил ее за шею, а другой попытался отобрать у нее шпагу. Несмотря на слабость, охватившую ее, девушка собралась с силами и тихо произнесла:
— Бегите, монсеньер!
Но Мистуфлет, предчувствуя опасность, подстерегавшую девушку, уже открывал дверцу кареты за спиной Сен-Мара. Быстрым движением он схватил его за руки, вывернул их за спину, потом приподнял его и выкинул из кареты на землю. Фариболь приставил острие шпаги к горлу Сен-Мара и самым учтивым тоном спросил:
— Я имею удовольствие говорить с господином губернатором Пиньероля?
Тем временем монсеньер Людовик на руках вынес Ивонну из кареты и осторожно положил ее на траву:
— Моя дорогая Ивонна! — нежным голосом произнес он. — Бедная девочка, почему ты так жертвуешь своей жизнью за меня?
Ивонна, с красным, как мак лицом и мутным взглядом, не отвечала.
"Боже мой! — подумал молодой человек. — Как угадать сердечную тайну этого создания? А может быть она любит меня?"
Взволнованный этим открытием, молодой человек встал и позвал Мистуфлета, который тем временем помогал Фариболю надежно связать Сен-Мара. Оставив приятное занятие, Мистуфлет поспешил на помощь.
Умело и осторожно Мистуфлет промыл рану, которая, к счастью, не оказалась серьезной, и потом ловко платком перевязал ее.
Только монсеньер Людовик вернулся к ним, как в тишине раздался свист.
— Боже мой! — воскликнул Мистуфлет. — Монсеньер, не отходите от мадемуазель. — Что-то произошло. Свист моего патрона не предвещает ничего хорошего.
Он побежал к Фариболю, а тот, приложив ухо к земле, минуту спустя доложил:
