За произведенные в Академии художеств бесчинства Ф. А. Маслов был отдан под суд, но, учитывая чистосердечность его революционных порывов, оправдан и уже в июле 1932 года утвержден на должности заместителя заведующего сектором искусств Наркомпроса.
19. Выселенцами в Мологе называли тех горожан, дома которых были признаны непригодными к переносу. "Счастливчиков", переносивших свои дома под Рыбинск, называли переселенцами. Престарелых людей, стариков и старух, не имеющих родственников, к которым их можно было бы переселить, называли беспризорными. Беспризорных, согласно письму-распоряжению заведующего Ярославским облсобесом тов. Кувиной от 4 сентября 1936 года, помещали в инвалидный дом, независимо от годности к переселению принадлежавших им собственных домов.
20. Республиканская улица, бывшая Ярославская, протяженностью более четырех километров, тянулась вдоль берега реки Мологи почти до самой Волги.
Выехав на Республиканскую улицу, Анатолий отпустил вожжи, позволив Пенелопе идти неспешно, сообразно ее лошадиному желанию. Они оба прощались с городом. Грусть хозяина передавалась лошади. Пенелопа сама, повинуясь неосознанному внутреннем порыву Сутырина, свернула к Старому бульвару и остановилась как раз в том месте, где Анатолий когда-то встретил свою первую любовь, Соню Акаткину. К сожалению, любовь осталась безответной, но она никуда не исчезла, не умерла и все так же, как десять лет назад, наполняла сердце щ емящим чувством грусти. Спрыгнув на землю, Анатолий подошел к одной из берез, выстроившихся ровными рядами по обе стороны бульвара потрогал рукой влажный ствол. Береза окропила его в ответ теплыми каплями недавно закончившегося дождя.
Потом была остановка около пожарной каланчи.21)
Мальчишкой Анатолий мечтал стать пожарником, как его дед по материнской линии. Дед иногда позволял ему постоять на смотровой площадке, полюбоваться сверху на город. Сверху Молога была видна вся, как на ладони, только шпили церковных колоколен поднимались выше каланчи. За рекой сливались с синевой неба лесные дали. Внизу, прямо под ногами, бурлила Сенная площадь, которую мологжане, несмотря на новые веяния и решение Горсовета, никак не хотели называть площадью Карла Маркса. Но особенно красив был Афанасьевский монастырь. Весной окруженные цветущей сиренью, зимой вырастающие из белизны снегов, летом обрамленные зеленью листвы храмы и стены монастыря чудесным образом сливались с природой, не противопоставляя себя ей, не нарушая, а венчая ее великолепие. Не отсюда ли, не от этих ли первых детских впечатлений родилась у него тяга к рисованию?
