"Ваши боевые действия доказывают, что советская пехота может истреблять танковые соединения противника, а советская кавалерия при правильном использовании может успешно решать серьезные задачи в современной войне. Нельзя ли теоретически обобщить ваш опыт для журнала?"
— Ну, слава богу! — с облегчением вздохнул Лучинин и троекратно поцеловал старого товарища. — Сошло! Но, прямо скажу, очень все это рискованно! Мне что-то есть захотелось. Давай поедим! И выпьем! Теперь-то уж можно. А то она все булькает во фляге. Напоминает. Невдомек ей, что хорошему человеку не до нее было. Ну, а теперь есть повод!
Женя Харитонова на протяжении тех семи дней, что немцы были в Ростове, жила в бомбоубежище, куда она укрылась во время уличных боев. Это был подвал большого каменного дома на окраине. Пока шли бои, все находившиеся в подвале выражали уверенность, что враг не возьмет Ростова. Об этом говорили на собраниях и писали в газетах. Многие осуждали тех, кто уезжал.
Такое поведение казалось шкурничеством и даже предательством по отношению к родному городу.
Те, кто оставался в Ростове по иным соображениям, тоже находились здесь, в подвале. Эти люди хотя и прожили много лет с Советской властью, тем не менее продолжали себя считать обиженными уже тем, что их сравняли с людьми, которые, по их мнению, были им неровня, то есть с рабочими и крестьянами. И хотя за четверть века многие из этих людей отстали в умственном развитии от рабочих и крестьян, они по-прежнему продолжали в душе считать себя солью земли и не уважать простых людей.
Женя была удивлена, когда вдруг некоторые женщины, ничем не отличавшиеся по своему внешнему виду от работниц и от советских служащих, начали как-то обособляться, как-то брезгливо морщиться, раздражаться от не так сказанного слова, пожимать плечами.
Все разъяснилось, когда эти женщины, церемонно подобрав юбки, вышли из-убежища. В городе были немцы.
— Дождались! — с сердцем сказала пожилая работница, сидевшая рядом с Женей. — Опять думают свое господство установить…
Известно!.. Вот эта, — кивнула она головой на дородную, с виду простую женщину, которую вполне можно было принять за строгую сестру-хозяйку в больнице или в санатории, — Бугаева, купчиха… рыбный магазин у них был… Когда Деникин моего на виселицу вел, такие на него с зонтиками кидались. Ишь зафанаберилась…
Сиди ты! — прикрикнула она на внука, игравшего у ее ног концами большого вязаного платка. — Нам спешить некуда! Найдут нас, чтобы свою злобу выместить…
