Все эти формы эксплуатации характерны и для западноевропейской средневековой сеньориальной эксплуатации — с той только разницей, что византийская вотчина предстает перед нами, так сказать, незавершенной, вынужденной удовлетворять свои потребности при помощи несеньориальных источников, как то: наемный труд или сдача господской земли в аренду.
Другая особенность византийского поместья, еще резче отличающая его от западноевропейского, — это связь его с государственными формами эксплуатации. Подворное было по существу не чем иным, как модифицированным и переданным в частные руки государственным налогом. Действительно, византийское государство очень часто жаловало знати и монастырям определенную квоту государственных поборов: иногда они должны были выдаваться сборщиками податей из собранных ими сумм, иногда объектом пожалования служили крестьянские налоги с определенного округа или деревни. В X — ХII вв. распостраненным было пожалование арифмоса, т. е. передача сеньору известного числа крестьян с их налогами. В других случаях сеньор получал прению, или право на фиксированную сумму государственного налога, уплачиваемого той или иной группой крестьян.
Поскольку византийское поместье рассматривалось в теории как делегированное (переданное государством), государственная власть сохраняла за собой контроль над сеньориальной эксплуатацией. Государственные чиновники время от времени должны были проверять, соответствует ли количество земли и число крестьян под властью сеньора цифрам, установленным в выданных этому сеньору жалованных грамотах, — «лишние» крестьяне и избыточные земли возращались казне.
Значительное число византийских крестьян подвергалось эксплуатации непосредственно государством: недаром в византийской публицистической литературе податной сборщик, а не сеньор, выступает как наиболее ненавистный враг крестьянина. Государственные формы эксплуатации крестьянства приобретают законченный облик на рубеже IX—X вв.: к этому времени принцип круговой поруки распространяется на податную ответственность, и от соседей начинают требовать уплаты налогов за выморочные и опустевшие участки; соответственно государственным крестьянам запрещают покидать свое «тягло» (речь идет именно о прикреплении к тяглу, так как из крестьянских сыновей лишь для одного было обязательным оставаться в деревне — остальные не считались «приписанными к казне» и их свобода передвижения не ограничивалась), и они — в отличие от частновладельческих париков, пользовавшихся свободой перехода, — становятся крепостными; наконец, оформляются четкие градации государственных крестьян.
