Удивленный, выбитый из колеи словами директора и парторга, Костя опустился на стул. Но тут вскочил Сева. До сих пор он сидел какой-то безжизненный, равнодушный ко всему, что говорилось, как человек, который про себя решил все вопросы, а тут он вскочил…
- Малышев ни в чем не виноват! - заговорил он высоким, срывающимся голосом. - Это я во всем виноват, я его подговорил, а он согласился. Он меньше. И потом, мы жребий метали, но… Это из-за меня он… он медали лишился… Я прошу всю вину переложить на меня, будто я сломал мой станок, а не его… Я очень прошу! - И он умолк, задохнувшись, весь встрепанный, тонкий, дрожащий от возбуждения.
- Слыхали уже эту песню! - отмахнулся Тимошенко.
Положив подбородок на рукоятку своей палки, Сергей Степанович смотрел на Севу внимательно, но не строго, и Косте даже показалось, что в его серых глазах появилась сначала удивленная, а потом добрая усмешка. Но вот парторг перевел взгляд на Костю и посмотрел пристально, требовательно.
- Ты, Малышев, слышал, что сказал твой товарищ? - спросил он. - Булкин хочет принять на себя всю вину. Ты этому рад? Ты согласен - так, что ли? Сказывай толком! - закончил он по-уральски.
Косте стало обидно. Только что Сергей Степанович назвал его самостоятельным человеком, а тут вдруг Сева повернул дело, как с ребенком, и Сергей Степанович будто согласен с ним. Но в душе Костя понял, что это не так.
- Станок-то мой! - проговорил он сердито. - Не маленького нашел. Я сломал, я и в ответе! - И он отвернулся от всех и прежде всего - от Севы.
- Малец-то все же самостоятельный! - отметил директор.
- Да, по своей вине награду потерял, своим трудом и вернет, - сказал парторг. - Сядь, Булкин. Твое предложение не принято. Каждый отвечает за свой проступок, и это правильно, без этого не добьешься чувства ответственности решительно от всех работников. Понял?
Опустившись на стул, будто подкосились ноги, Сева поник, пришибленный, с красными пятнами на щеках. Костя посмотрел на него, на ошеломленного Кольку, который слушал, приоткрыв свой ротик, и тоже сел. Он и слышал и не слышал, как директор распекал Севу и Кольку, как объявил всем троим строгий выговор. Наконец мальчикам разрешили уйти.
- Малышок, задержись немного в цехе, а потом зайди ко мне в лабораторию, - сказала Нина Павловна.
Разговор старших у директора затянулся. Говорили о том, что нужно учить, воспитывать ребят, которые пришли на завод, минуя ремесленные училища, надо учить молодых патриотов, которые ненавидят фашистов так горячо, хотят сделать больше, чем позволяет умение, а вот по-глупому портят оборудование.
