- Зато ты орел! - прыснул Маркин. - Галкина вчера восемьдесят пять процентов сделала, а у тебя пятьдесят. Ты скажи, почему тебя называют Булкиным-Прогулкиным? Очень остроумно!
- А сколько у меня позавчера было? - И Сева ткнул пальцем в показатель. - Смотри, если слепой. Восемьдесят пять и без брака, не то что у Галкиной…
- Врешь ты, не делает она брака! - не утерпел Костя, возмущенный ложью. - Это ты вчера две «трубы» запорол, а у нее брака не бывает.
- Защитник нашелся! - И Сева подмигнул Маркину. - Знаем мы, почему он за Галкину вступается. Он и пережженный резец помог ей спрятать. Понимаешь?
- По-ни-ма-ем! - протянул Маркин. - Он Онегин, она Татьяна.
В таких случаях Костя не сразу находил, что нужно сказать, он просто выругал Севу:
- Дурак ты, вот что… Врешь про людей со зла!
- Ах, какой длинноухий рыцарь печального образа нашелся! - И Сева отправился за колонны, предоставив Косте выслушивать шутки Маркина.
СЕМЬДЕСЯТ ПЯТЬ!
Вероятно, в тот день кто-нибудь рассказал Кате, что Костя вступился за нее, поэтому она сделала новый шаг к примирению.
- А Прогулкин снова пяточки сальцем смазал, - сказала она, проходя мимо Кости. - Интересно, куда он сбежал?
- За резцом пошел да в медпункт - палец занозил…
- Ты зачем уже резец на чистовой меняешь? - удивилась Катя, присмотревшись к его работе. - Сколько ты деталей между сменами резца провертываешь?
- Три.
- Три, три, дырку протрешь! - засмеялась Леночка. - Знаешь, Катя, он все время резцы переставляет.
- Глупо! Стукачев говорил, как работу организовывать, а ты, Малышок, все делаешь не так, как люди. Ты полсмены обдирай, а полсмены отделывай. Понимаешь?
Чего там было понимать! Но Косте всегда хотелось поскорее увидеть совсем законченную деталь - чистенькую, гладенькую, блестящую. Просто сердце радовалось, когда поспевала новая
«труба».
- А как не все отделаю? - пробормотал он.
- Подумаешь, страх! Останется одна-две на завтра. Зато не надо через каждые три обдирки или отделки резец менять. Получается экономия времени. Понимаешь, нужно экономить время.
До сих пор Костя знал, что есть день и есть ночь, есть столько-то часов между гудками, и не обращал никакого внимания на такую мелочь, как минуты и секунды, а оказалось, что эту мелочь нужно беречь, если хочешь сделать много. Катя все это ему объяснила, хотя и не совсем понятно, но самое главное он понял: станок должен крутиться как можно больше. Скрепя сердце он принял ее совет, начал обдирать, только обдирать заготовки, и его беспокоило, что отделанных «труб» еще нет.
